«Не метод, а обстоятельства». Антон Долин о том, как стать народным кинокритиком

24 Марта 2015 Автор: Ткачев Евгений Валерьевич
«Не метод, а обстоятельства». Антон Долин о том, как стать народным кинокритиком

Специальным гостем челябинского фестиваля «Открытая книга», проводимого лицеем № 31, стал известный московский кинокритик, радиоведущий, автор нескольких книг Антон Долин

Специальным гостем челябинского фестиваля «Открытая книга», проводимого лицеем № 31, стал известный московский кинокритик, радиоведущий, автор нескольких книг Антон Долин. «ЮП» поговорила с Антоном о том, чем русский отличается от европейца, как стать народным критиком, и о его педагогической практике.

 Разговор с равными

Вы ведь впервые на Южном Урале?

Я вообще на Урале практически не бывал. Был однажды в Екатеринбурге, потом в Перми на фестивале «Текстура». Вот и все мои уральские опыты. Но это как с любыми путешествиями по России: чтобы нарочно выбраться куда-то, нужно иметь много денег и времени. А когда поездка в Екатеринбург стоит дороже, чем, например, в Берлин, трудно уговорить себя ехать именно в Екатеринбург.

К тому же хочется, чтобы место, в которое ты приезжаешь, было туристически обустроено и гостеприимно. У меня двое сыновей, а с детьми я не поеду отдыхать туда, где им будет некомфортно. Я ездил по Северной Европе, по Дании, Швеции, по как бы диким их местам. Но любое дикое место имеет на каждом шагу красивый чистый туалет с туалетной бумагой, нормальное заведение с детским меню и т.д. А у нас на самую красивую красотень приедешь, а там ничего. Вообще.

Вы же часто бываете в Европе: скажите, на ваш взгляд, среднестатистический россиянин крепче, закаленнее среднестатистического европейца?

Этот вопрос не имеет смысла, потому что в одних вещах он крепче, в других — гораздо слабее. Среднестатистический россиянин — непонятно, о ком мы сейчас говорим, ведь тут надо учитывать социальный слой, возраст и т.д. Но даже если говорить об общих вещах, он способен выжить на крошечную сумму в месяц, питаться дрянью, не думать об экологии, пить очень плохой алкоголь и при всем при этом быть довольным и счастливым. Иногда ему будет хватать тех баек, которые ему будут рассказывать в телевизоре. В этом смысле он крепче. Если наступит глобальная ядерная зима на планете, наверное, многие русские выживут, а многие европейцы в ужасе погибнут или сойдут с ума. С другой стороны, в отношении выживания в обществе конкуренции европейцы, конечно, сильнее.

Среднестатистический европеец, в отличие от среднестатистического русского человека, верит в то, что его судьба зависит от него самого, а не от системы, в то, что его образование и образование его детей, их заработок зависят от того, насколько они будет стараться все это улучшить. У нас в это не верит практически никто. Даже самые высокопоставленные люди уверены, что, во-первых, это везение, во-вторых, важно твое положение в системе. Так было всегда. Прочитайте «Горе от ума», там все написано.

В Европе, и тем более в Америке, где очень силен миф об американской мечте (не такой уж это и миф), человек рассчитывает на себя. У нас же, если у человека что-то не заладится, он обязательно найдет виноватого: от соседа по лестничной клетке и управдома до президента, Америки или инопланетян. А человек, живущий в капиталистическом обществе, привык отвечать сам за себя, и в своих проблемах он винит только себя, пытается над собой работать. Работа над собой — важнейшее качество человека, живущего в западном мире, которое у нас очень слабо развито, потому что человек в системе верит в систему и в то, что она поможет ему, если он будет к ней лоялен, и то, что она его никуда не пустит, если он будет к ней не лоялен.

В этом смысле в обществе, где нет угрозы ядерной войны, где все функционирует нормально, европеец и американец, безусловно, более приспособлены к жизни, чем наш человек. С этим, кстати, связан неуспех большого количества русских эмигрантов, живущих по всему миру и жалующихся на этот мир, говорящих, что он не приспособлен для них. На самом деле, конечно же, это они не приспособлены для этого мира.

А такие выезды, как в наш регион, вы себе часто позволяете?

Я езжу так часто, как меня зовут, если на это есть свободное время. Последний момент очень важный: я работаю на нескольких работах. Но когда есть время, обязательно приму приглашение. При этом никогда в жизни не торгуюсь и не требую никакого гонорара. Если где-то что-то заплатят, прекрасно, если нет — не страшно. И с большим удовольствием общаюсь с людьми там, куда меня заносит.

Что особенно ценно в таких встречах с людьми, читателями?

Сами люди и являются ценностью. Это звучит банально, но тут ничего изысканнее не придумаешь. Страна — это не достопримечательности, страна — это люди. А страна у нас огромная, поэтому люди отдалены друг от друга. Возможность непосредственного общения всегда была ценна. Теперь же она особенно ценна, потому что существует обманчивое впечатление, что из-за социальных сетей мы все стали дико близки, все находимся под рукой, незачем встречаться, незачем разговаривать, глядя друг другу в глаза, но, разумеется, это все иллюзия. Людям необходимы встреча, разговор, персональное отношение. Всех нас вводят в заблуждение те маски, которые мы в Интернете на себя напяливаем, носим, сами того не замечая. Человек же познается только в личном общении.

На таких публичных встречах я стараюсь максимально стимулировать всех, с кем я встречаюсь, на диалог. Чтобы это не были мои лекции и рассказы, чтобы люди отвечали, задавали вопросы. Чтобы говорили о том, что их волнует. Через, конечно, ракурсы тех предметов, в которых я сведущ: это кино и журналистика. Я не собираюсь эту сферу расширять, хотя у меня филологическое образование и есть свое мнение по многим вопросам, но как раз эти мнения я стараюсь оставлять в социальной сети, в Фейсбуке, которая немножечко мой дом, а на публике делиться с людьми тем, в чем точно разбираюсь.

То есть получается это слегка такое народничество?

Народничество все-таки явление XIX века, когда разница между так называемым народом, часто неграмотным, не умевшим читать и писать, живущим в деревнях, и народниками, людьми с образованием из больших городов, была колоссальная. Они приезжали в российскую глубинку, как миссионеры к аборигенам. И как в случае миссионеров, результат мог быть непредсказуемым: аборигены могли их просто сожрать, а могли на вилы поднять. Сейчас такого нет. Сейчас разница между мной и челябинцами, которые придут со мной разговаривать, минимальна. Разница в том, что я родился, живу и работаю в Москве. А они в Челябинске. Вот и все.

Так получилось, что я занимаюсь кинокритикой, однако здесь, в Челябинске, наверняка есть какие-то люди, которые тоже занимаются кинокритикой. Когда на российский экран выходит фильм, он выходит в ваших и московских кинотеатрах одновременно. Я со своим мнением по этому поводу, вы со своим. При этом с развитием Интернета и падением культуры СМИ в России (а падение чудовищное) дистанция между читателем и пишущим журналистом сокращается до минимальной. Поэтому я не приезжаю просвещать, я приезжаю разговаривать с равными. Для меня читатели моих рецензий, книг, слушатели на радио и зрители на телевидении — равные. Я допускаю, что это звучит как некое кокетство, но, клянусь, так оно и есть.

Работает через парадокс

За вами закрепился статус народного кинокритика. Вы не боитесь с народом разговаривать по-простому, на его языке. Вам, наверное, из западных авторов Роджер Эберт импонирует?

Эберт — замечательный критик! И его метод мне, конечно, очень нравится. С другой стороны… Я не знаю, как было у Роджера, не изучал специально его биографию, но у меня все в большей степени сложилось случайно. То есть у меня никогда не было такого целеполагания, что я хочу стать народным или популярным критиком. Разумеется, я рад, что в такой непопулярной профессии, как кинокритика, которая является подвидом искусствоведения, зарабатываю достаточные деньги, чтобы прокормить семью, что мне не нужно параллельно мыть машины или разносить пиццу.

Мне приятно, что многие люди прислушиваются к тому, что я говорю, что меня иногда узнают на улицах или в метро, но и предмета для особой гордости в этом никакого не вижу. Так совершенно случайно сложилось, что меня позвали на передачу «Вечерний Ургант» и что я там надолго удержался. Телевидение я всегда ненавидел, ненавижу до сих пор. Когда меня позвали на «Вечерний Ургант», я честно сказал, что телевизор не смотрю, не люблю шутить на публику, не умею и не буду. Однако когда я во всем этом откровенно признался, создатели программы засмеялись, зааплодировали и сказали, что это им и нужно. Вот так оно работает, через некий парадокс.

Что касается радио, это тоже случайность. Я филолог по образованию. Закончил в 97-м году МГУ. И куда может пойти филолог? Учителем работать в школу. Собственно, я был к этому готов. На «Эхо Москвы» меня привела мама (Вероника Долина, известная певица, поэт и бард. — Прим. ред.), там были знакомые. Говорят, попробуй поработать. Я начал работать, а так вышло, что у меня гладкая речь, я не боюсь микрофона, также как не боюсь камеры. И все.

Плюс так сложилась конъюнктура СМИ в России, что радио и ТВ, в отличие от печатной прессы, где в основном работают мои коллеги-критики, востребованы и не загибаются. Так я типа и стал народным критиком. То есть это не метод моей критики привел к этому, не мое отношение к кино, хотя, наверное, отчасти тоже, а просто стечение обстоятельств.

Тем не менее вы все-таки поработали школьным учителем русского языка и литературы в качестве преддипломной практики. Расскажите, какие воспоминания после себя оставил этот опыт?

Я работал в трех разных школах на протяжении всех пяти лет, что учился в институте (также давал частные уроки). Работал, в частности, в школе № 67 — гимназии, где сам учился, в еврейской школе на проспекте Вернадского, а еще в класс-центре Сергея Казарновского. Вел в одной из них сразу три класса, получал за это аж 100 долларов в месяц. Тогда мне казалось, что это нормально. Хотя, конечно, даже в середине 90-х это было мало.

У меня никогда не было проблем с тем, чтобы разговаривать: хорошо подвешен язык. Это, я считаю, не талант, не дар, это, в общем, навык. Навык, который существует давно и, быть может, связан с тем, что я старший ребенок в многодетной семье и всю жизнь общался с младшими, что-то им рассказывал, всегда много читал. Но это тоже все индивидуально: другие тоже живут в многодетных семьях, много читают, но не любят общаться. У меня же, наоборот, никогда не было проблем в общении с детьми, мне было просто с ними налаживать контакт, как сегодня мне просто с моими собственными детьми. До сих пор, тьфу-тьфу, не возникало каких-то поводов для поколенческих барьеров.

Когда гуглил вашу биографию, узнал, кстати, что актер Олег Долин ваш младший брат…

Да, Олег, например, плод моей педагогической практики, потому что когда он был совсем малышом, я бесконечно таскал его по кино и театрам. Уверен, это сыграло свою роль.

фото Владлены Шваб

Поделиться

Вчера | 15:01
На юбилее хозяина особняка. Вполне правдивая челябинская история со странностями

В Доме Покровского зрителям показали необыкновенный спектакль «Ключи прошлого». Его премьера состоялась 4 ноября минувшего года в рамках всероссийской акции «Ночь искусств». На этот раз актеры и авторы проекта собрались 25 марта, чтобы сыграть спектакль снова и таким образом отметить Всемирный день театра.

24.03.2024 | 17:51
Послушать фильм. В Челябинске показали незримое кино

Состоялась премьера трех новых короткометражных фильмов, снабженных тифлокомментариями.

18.03.2015 | 14:46
Человеческие детеныши. На ТНТ стартовал криминальный сериал «Закон каменных джунглей»

С понедельника на телеканале ТНТ идет «Закон каменных джунглей» — новый молодежный сериал про то, как простые парни с окраин Москвы становятся гангстерами

Новости   
Спецпроекты