Борис Дубровский: «Челябинск должен стать локомотивом, а не «пылесосом»

Формат встречи без галстуков подразумевал камерность обстановки. Поэтому на время импровизированной студией стала библиотека государственного исторического музея Южного Урала. И сам разговор проходил на фоне многотомных литературных артефактов. К слову, журналистам даже запретили открывать стеллажи с энциклопедическим словарем Брокгауза и Ефрона. Но камерность не касалась вопросов. Хотели поговорить и о политике, и об экономике, и задать личные вопросы... Вот только на все было полтора часа и шесть журналистов.

«Мне бы хотелось успеть за полтора часа, — объяснил Борис Александрович. — В три часа у нас событие — отгрузка первой трубы большого диаметра на проект «Северный поток-2». Поэтому я попрошу максимум успеть до этого времени. Если успеем за час, то вообще будет хорошо. Может и за 15 минут получиться: сейчас вот разругаемся по какому-то поводу и разойдемся каждый при своем мнении».

Ругаться с губернатором никто не собирался. А Борис Александрович продолжал сыпать фразами, которые достойны цитирования. «Нет у меня такой практики — свое отдавать» — это адресовалось звукорежиссеру, который попросил Дубровского выключить или отдать ему мобильник. «На этой чудесной ноте можно и заканчивать, — не остались в долгу журналисты, — все равно ничего не получим». — «А мы теряем время, последние три вопроса уже задать не получится». И это уже не было шуткой губернатора, который был явно раздосадован затянувшейся паузой с наладкой микрофонов. Жесткие нотки голоса чудесным образом ускорили процесс.

Встреча с губернатором проходила накануне двухлетия его официального вступления в должность главы региона. Поэтому разговор решили начать с первой встречи с президентом Владимиром Путиным, вошедшей в историю ответом будущего губернатора: «Давил и давить буду».

О давлении

— Надо вспомнить контекст всей встречи. Я ее хорошо помню. Он отметил, что в курсе моей профессии, что я занимался обработкой металла давлением. Я сыронизировал, что всю жизнь давил. На что президент отреагировал моментально: «Вам этот навык потребуется. Давить придется». Вот и весь диалог, и не надо из этого делать великие выводы. «Давить» — это не та форма воздействия, которая может применяться постоянно. Это, скорее, исключение из правил. Я уверен, что и президент это так же понимает. А что касается пророческих фраз и задач, которые ставит президент, конечно, все они правильные.

О родном городе

— Стал ли для меня Челябинск родным городом? Вы задаете вопросы, на которые можно отвечать коротко и ожидаемо. А можно попытаться по этому поводу поразмышлять. Родной город для меня был Магнитогорск, так он им и остался. Нравится это кому-то или не нравится. Я там родился, прожил там 55 лет. Два с лишним года я работал в Тагиле, и в тот момент я все делал, чтобы предприятие, на котором я работал, и собственно сам Тагил развивались. Абсолютно искренне это делал, но он не стал для меня родным. В том понимании, что я вкладываю в слово «родной». Родных городов не может быть несколько. Он один.

Однозначно, что Челябинск — это ключевой город для области, где собраны все компетенции. И без его развития невозможно размышлять о развитии региона. Это тоже очевидные вещи. Но нельзя это транслировать в понимание «родной». Родные мне люди живут в Магнитогорске, там могилы моих родителей. Я вам абсолютно искренне отвечаю, что родным городом для меня не стали ни Москва, ни Санкт-Петербург, не станет им и Челябинск. И другой ответ, считаю, будет неискренним. Я этот вопрос задавал другим людям, которые отвечали примерно так же: есть родной город, а есть значимый, очень важный.

Каким должен стать Челябинск? Вот это уже вопрос практики. Он должен стать современным и очень комфортным для населения и Челябинска, и Челябинской области. Я повторюсь, но Челябинск должен стать не «пылесосом», а локомотивом. Когда-то так говорили о столице нашей. В какие-то годы стала «пылесосом», высосала все из страны и превратилась в Москву, не обращая внимание на происходящее вокруг. А есть примеры других стран, где столица становится локомотивом, формируя все новые компетенции, новые идеи. И тянет всю страну за собой. Сейчас ситуация меняется. Мне хотелось бы, чтобы и Челябинск был локомотивом для развития региона, создавая компетенции, которые нужно развивать в других территориях, чтобы тут собиралась элита, сознающая свою ответственность.

Челябинск — важный город в моей идеологии и стратегии, которые сложились в моем понимании, как область должна развиваться. И дороги у нас должны быть самыми лучшими, и жилье самым доступным, и качество предоставляемых услуг должно быть на высочайшем уровне.

Что касается саммита ШОС, то пока нет формального документа. Дважды президент сказал, что это хорошая идея, будем делать. До саммитов еще четыре года. Хотелось бы, чтобы был документ, который позволит нам запустить подготовку. Для меня это средство сделать Челябинск более современным городом.

О выборах

— Не хотелось бы, чтобы, как вы говорите, с периодичностью в пять лет нам что-то обещали и исчезали. Я участвовал в процессе выборов, лично пришел и проголосовал. И очень удовлетворен, что жители Челябинской области и конкретно нашего округа поддержали мой выбор. Я чувствую свою ответственность, ставя эту галочку. Хочется, чтобы и человек, которого мы выбрали, тоже чувствовал ответственность передо мной. Я же тоже избиратель. Когда у человека появляются права, у него должна появляться и ответственность. И здесь впору говорить о зрелости нашего общества. Когда появляется человек, который пять лет нам уже это обещал, а мы все равно идем и за него голосуем: в этот-то раз он точно нас не обманет. И кого мы хотим в этом обвинить? Это же наш выбор. Что мы тогда ждем от Госдумы, каким образом будем контролировать наших избранников? И ведь другой формы контроля, как выборы, у нас нет. И почему мы этой возможностью не пользуемся? Этот вопрос надо задать самим себе.

Что в силах моих как избирателя и как избранного губернатора — встроить новых депутатов в те процессы, которые происходят в регионе. Для меня сейчас это и моя ответственность. Мне бы не хотелось, чтобы нам потом было стыдно за тех, кого мы выбрали. У них есть возможность поработать на интересы общества и области. А вот хватит ли знаний, компетенций и сил? Этот же вопрос можно задать и мне: хватит ли у меня знаний и сил, чтобы выполнить эту работу? С этим вопросом я тоже постоянно нахожусь в своем внутреннем диалоге. Для меня это работа.

О фальсификации

— Я считаю, что выборы достаточно прозрачны, это выбор наших граждан. А эмоции Валерия Карловича Гартунга как я могу прокомментировать? Надо уметь достойно проигрывать. Это очень эмоционально для некоторых людей. И в спорте некоторые тоже ракетки ломают при проигрыше. Это эмоции. Кто-то может достойно себя вести, а кто-то не может. У него вот эмоции перехлестывают, потому что, видимо, он считал, что будет по-другому.

Есть протоколы голосования, у него были везде наблюдатели, они все работали, им были предоставлены все доступы. И кого он сейчас обвиняет? Своих наблюдателей? В чем суть тогда вопроса? Если отвечать формально, то у него есть обращения, по ним работают комиссии, с выводами мы ознакомимся. Можно предполагать, что у него не хватает мужества признать поражение, сделать выводы и двигаться дальше.

Хочется верить, что тот, кто у него победил, не столкнется с той же самой проблемой через пять лет. Что его не забудут на территории, потому что он будет там работать, будет защищать их интересы. Вот это мне гораздо интереснее — чтобы Литовченко, выигравший у Гартунга, стал для всех своим, стал человеком, к которому люди пойдут за решением вопросов, который будет жить этой территорией, который будет использовать свои текущие полномочия именно в интересах людей. И тогда он не столкнется с проблемой на выборах через пять лет, если вновь захочет пойти на выборы. Все скажут: вот он, наш депутат, он у нас работал. Хочется верить, что выбор людей был правильным.

О коррупции и IKEA

— Уголовные дела возникают потому, что ведется работа с коррупционерами. Это показатель того, что мы с коррупцией боремся. Это тот внешний эффект, который, к сожалению, будет некоторое время, а может быть и всегда, присутствовать в работе. Неотвратимость наказания лежит в основе всех процессов. Что касается того, удалось ли нам получить почетное звание региона, в котором нет коррупции... Вряд ли. Наверное, мы еще в пути к этому почетному званию. В некоторой степени удалось снизить эти процессы. Как это мерить? Не IKEA это надо оценивать, которая заявляла, что не работает на территориях с высокой коррупционной составляющей. Получается, что раз они зашли в наш регион, то мы решили эту проблему.

Есть косвенные признаки коррупции, когда человек живет не по средствам. Каждый отчитывается не только о своих доходах, но и о расходах. И когда расходы попадают в противоречие с доходами, это повод задуматься, поговорить и, может быть, даже прекратить отношения с человеком. Я не буду называть фамилии, но мы в этом году уже с несколькими расстались, потому что они не могли объяснить источники погашения расходов или мы усомнились, что тот или иной объект стоит те «три копейки», которые были записаны у него в договоре покупки. Мы понимаем, что есть рынок и вот этот объект стоит вот столько. Это наши антикоррупционные процессы, которые не проходят без участия прокуратуры и следственных органов. Это необходимо для сохранения здоровой части коллектива.

О «Тракторе»

— Стала ли команда «Трактор» родной командой, есть ли у меня внутренний конфликт между «Трактором» и «Металлургом»? И мы снова возвращаемся к вопросу, стал ли Челябинск родным городом. Я играю в той команде, в которой играю. И раз я сегодня президент хоккейного клуба «Трактор», то играю за него. Несмотря на то что «Металлург» для меня совершенно не чужая команда по понятным причинам. Я искренне радовался, когда она в прошлом году взяла Кубок. Да весь Урал радовался! По определению, очень здорово, когда такого может добиться провинциальная команда. Помню, как все писали, что «Металлург» вылетит из финальной серии за три игры. И когда он шаг за шагом шел к успеху и в итоге выиграл в Москве, это был действительно праздник со слезами на глазах и радость.

А сегодня я играю за «Трактор», и играю искренне. Радуюсь его победам, мы к ним очень долго шли. Давайте посмотрим, что было с «Трактором», когда я его принял. Давайте вспомним, в каком деморализованном состоянии он был, «Трактор». И мы два года подряд шаг за шагом, понимая, что это дорогая, но очень значимая игра, шли к этому.

«Металлург» — это великий клуб, а «Трактор» — это великая школа. И если мы из этого будем исходить и ставить именно на своих ребят, которые растут и видят мотивацию стать успешными в спорте, лидерами для наших жителей, и для Челябинска в частности, то у нас все будет получаться. И эта тактика дает свои результаты. Я уверен, что надо ставить на собственные силы. Когда говорим о бизнесе, то я призываю: давайте это делать сами, давайте делать это лучше других. Это сложнее с точки зрения временного решения, но результат несет конкретное будущее.

Это такая стратегия. Результат игры «Трактора» должен давать мотивацию, и мы будем гордиться командой гораздо больше, если костяк будет из своих игроков. Я говорю об эффекте сознания, когда есть ощущение сопричастности к событию: «этот пацан с нашего двора, и я его знаю». Вот я знаю лично отца Малкина. Я тогда был бригадиром слесарей, а он у меня был слесарем, и мы долго работали вместе. Правда, он тогда еще не был «отцом Евгения Малкина». Но сейчас и я чувствую сопричастность к успехам Малкина.

О концерте духовной музыки

— Концерт… это очень сложный жанр. Я был удовлетворен. Это была моя мечта, а история возникла год назад, когда я впервые попал в этот храм. Мне показалось, что он начал жить. Я хотел, чтобы туда все пошли и неким образом прониклись историей этого храма, этого явления. Я пытался там это сказать. Не знаю, насколько это мне удалось. Меня очень удивило, как храм был построен: словно феникс восстал из пепла.

И я понял для себя, что на фоне этой истории должна быть большая концертная программа, серьезная программа. Может, это будет фестиваль классической и духовной музыки. Что касается супруги, то ей понравилось еще больше, чем мне. Потому что она ближе к церкви, чем я. Для нее это более понятно, важнее. Что касается некоего расхожего понимания про первую леди, то эта вся история точно не про меня. Это наши отношения, и я хотел бы, чтобы они оставались нашими отношениями. Я берегу свою семью. Мне не нравится, когда заходят за линию, за которую я не пускаю.

...Тем не менее Борис Александрович ни разу за время разговора не сказал «без комментариев» или «это не для печати». К сожалению, выделенных полутора часов не хватило, чтобы ответить на все вопросы. Ключевыми словами, которые не раз звучали в ходе беседы, были «искренне» и «откровенно». Именно таким и получилось интервью.