Сегодня, 21 марта, в Международный день кукольника, Александр Борок, главный режиссер челябинского театра кукол, рассказал о том, почему Урал для него предпочтительнее Питера

 Иным детским мечтам не суждено сбыться. Но именно они становятся причиной важнейших событий в жизни. Мечта Александра Борока стать кинорежиссером привела его из родного Омска в Свердловское театральное училище, куда он приехал поступать на режиссуру. Не поступил и вернулся к работе в театр кукол, где на тот момент уже год трудился монтировщиком. А дальше — угадывается: познакомившись с театром изнутри, загорелся новой мечтой…

 — На следующий год я уже поехал поступать в Ленинград. Поступил в ЛГИТМиК — нынешняя академия театрального искусства, закончил отделение, готовившее актеров театра кукол. После этого целенаправленно поехал в Челябинск — хотел работать с Валерием Вольховским, одним из самых выдающихся режиссеров в Советском Союзе.

Вообще, нам предлагали остаться, но в питерских театрах не было того, что было в Уральской зоне — здесь занимались действительно новым искусством, ставили замечательные пьесы. Хотелось работать здесь.

 — Александр Владимирович, а что за слухи, будто вы дебютировали в роли Пугала?

 — Совершенно справедливые слухи. В челябинский театр я приехал работать актером. И первый спектакль, в котором я играл — это «Аистенок и Пугало». Один из последних шедевров Вольховского. Это особенный спектакль с двумя сюжетными линиями — одна считывалась взрослыми (это отношения между мужчиной и женщиной), а другая — детьми (то, что происходит между куклами). Он туда еще добавил стихи — получилась очень серьезная работа, в которой я и дебютировал в роли Пугала.

 — Сбылась мечта — вы работали с Вольховским…

 — Да, но, к сожалению, недолго — всего три года. Он потом уехал в Воронеж. Звал нас с собой, но мы отказались — здесь была своя, уже полюбившаяся атмосфера, родная труппа. В итоге — остались и стали создавать свой театр с Сергеем Плотовым. Мы придумали проект «Черный театр», с которым потом долго работали, ездили по стране. Фактически, в этих постановках было всего два актера — Сергей и я. За время одного выступления мы меняли образы несколько раз.

Потом, в 1996 году, когда ушел главный режиссер, дабы никого другого нам не поставили, труппа выбрала на это место меня.

 — А откуда такое название — «Черный театр»?

 — Все думали о том, что там чернуха какая то была, или много черного юмора. Но на самом деле это не так. Когда давали такое название, исходили из совсем других соображений: вот человек идет по улице, видит вывеску: «Черный театр». Конечно, ему станет любопытно. Меня бы, например, заинтересовало — что это такое?

Хотя и юморка, конечно, тоже хватало. Мы просто очень своеобразно начали: сделали такой полукапустник-полуспектакль, назывался он «Спокуха, Маша!». Это были 80 е, только появлялся альтернативный андеграунд — рок из подполья: это и «Аквариум», и «Машина времени», и «Зоопрак» Майка Науменко, и другие. Вот на основе их песен мы сделали рок-оперу. И когда показывали, случайно на спектакле оказались московские критики, и им он очень понравился. После этого мы с Плотовым стали говорить журналистам, что делаем спектакль «Рассказы о Ленине», и это будет — нечто. Все заинтересовались. А на самом деле — мы просто трепались об этом, ничего не делали. Потом уехали с гастролями в Германию, а когда вернулись — узнали, что этот спектакль уже заявлен в афише в рамках областного фестиваля, премьера через две недели. И мы были вынуждены за неделю придумать и сделать спектакль. Но это был хороший опыт, после этого работали серьезно, не трепались больше…

 — Это и было рождение «Черного театра»?

 — Да, так мы стартанули. Куклами в спектакле там были чугунные Ленины — скульптуры каслинского литья. Они, оказывается, складывались — на маленького надевался чуть побольше, и в итоге получалась целая матрешка из Лениных.

Этот спектакль мы возили на множество фестивалей, его видела вся страна. Притом что он был очень провокационный для того времени, мы с ним немало проблем хлебнули. В Чите, например, так и не смогли его сыграть — нам просто дорогу перекрыли. Запретные темы, запретное искусство…

 Спектакль из самиздата

 — Александр Владимирович, расскажите о каком нибудь необычном случае в вашей работе.

— У нас в театре всегда было особое отношение к Хармсу. Мы его страшно любили, переписывали от руки, перепечатывали на печатной машинке — изданий то тогда его не было, только детские книжки. Мы им просто зачитывались! И решили, что нужно поставить что то по его произведениям. Так появился спектакль «Вещь», в котором я в числе прочего сыграл девочку — в платье, с бантиком… Однажды уникальный случай произошел: мы поехали с этим спектаклем на фестиваль, и я получил приз за лучшую женскую роль! Мне даже сережки подарили, кулончик (смеется). Я таких случаев больше не знаю.

 — А как вам давалась работа над «Кроликом Эдвардом», за которого театр получил «Золотую маску»?

 — Да все банально на самом деле. Услышал про книжку по радио, купил, прочитал — мне очень понравилось. Стал думать, как сделать из нее спектакль — нужен был очень хороший художник. И как то судьба свела меня с Захаром Давыдовым, и дальше — звезды сошлись. Так редко бывает. Ведь нет никакой формулы успеха, формулы любви — здесь то же самое. Просто должно что то такое случиться, чтобы все сложилось, и спектакль понравился и зрителям, и театральным критикам.

Ожидать такое невозможно. Чем больше ждешь — тем меньше шансов что то получить. Об этом вообще лучше не думать. «А сейчас я буду делать спектакль для «Золотой маски»…» — Не дай бог, с такими мыслями браться за работу! Тогда вообще ничего не получится. Я все делаю для себя, друзей, детей, зрителей.

А потом — все эти награды ведь по большому счету ничего не меняют. Ну вот назвали меня заслуженным артистом — и что? Я от этого лучше играть стану? Тот факт, например, что Ди Каприо в очередной раз не дали Оскара — ничуть его не портит. Наоборот — ему все не дают, а он все лучше становится…

 — Вы, помимо прочего, обучаете актеров?

 — Я преподаю в колледже культуры актерское мастерство и кукловождение. В этом году к нам в труппу пришло шестеро моих выпускников. Сейчас вот четвертый курс выпускается, мы с ними «Маленькие трагедии» Пушкина делаем.

 — Александр Владимирович, есть такое мнение, что любой актер театра кукол мечтает стать драматическим актером. Это так?

 — Да, есть такое мнение, и оно не совсем безосновательно. Когда люди поступают в театральный институт, то если они не проходят на актера драмы, им говорят: «а вот у нас кафедра театра кукол есть, хотите?». И получается, что в кукольный театр подчас попадают не самые лучшие актеры — те, кто, по сути, не поступил на драму. Но это ничего не значит. В институте студент может быть одним, в театре — совсем другим. Актером человек становится только тогда, когда он приходит в театр и начинает играть — вот когда можно судить.

Так вот, многие актеры из тех, кто приходят не по желанию, а по стечению обстоятельств, действительно начинают любить кукольный театр. Но есть и те, которые продолжает мечтать о драме, и это действительно серьезная проблема.

Конкретно в нашем колледже мы набираем не тех, кто не поступил на драму — к нам люди приходят учиться сознательно.

И в конце концов, не все актеры театра драмы хотят работать в драме. Все люди — разные, поэтому не надо их одной краской мазать и думать, что каждый кукольник мечтает о другой сцене — это не так.

 — Какие то важные социальные проблемы могут в кукольном театре подниматься?

 — Да, в этом смысле у нашего театра даже больше возможностей. Например, голова может у куклы оторваться. В обычном театре это сложнее — голову у артиста не оторвать, а здесь — запросто. Или играть с формами, размерами — можно сделать человека во всю сцену, а можно — мизерного. Так что, можно какие угодно спектакли ставить, проблемы поднимать, разбирать сложнейшие произведения — в этом плане потенциал кукольного театра неисчерпаем.

 — А взрослые спектакли вы сейчас ставите?

 — Да, хотя не так много, как хотелось бы. Из последнего — это «Цыганочка» по пушкинским «Цыганам» и по опере Рахманинова «Алеко». Мы совместили эти два произведения в одно. Артисты и поют, и танцуют, и играют на инструментах… Причем поем не только отрывки из оперы, но и много чего другого — Высоцкого, например.

У нас есть спектакли, где играют только куклы — актер одет во все черное и отделяется светом, его не видно. Но все-таки больше — совмещенных, когда и куклы, и актеры. Вообще, я всегда стараюсь подходить к постановке так, чтобы появление кукол было обоснованным, естественным. Чтобы не было такого — играем куклами, потому что это театр кукол. Все должны понимать, зачем они нужны в данном конкретном спектакле.

 — Какие у вас планы на ближайшее будущее?

 — Есть фестиваль «Соломенный жаворонок», он будет проходить в октябре этого года. И у нас он проводится под названием: «Фестиваль спектаклей театра кукол для взрослых» — то есть спектакли будут самые разнообразные — от серьезных трагедий до настоящих петрушечных комедий!. К нам съедутся из разных городов России и зарубежья, привезут самое лучшее, что было создано за последние два года.