Юрий Шевчук: «Мы сделали своего «Гамлета»

Группа «ДДТ» представила челябинцам новый альбом «Иначе».

То, что увидели на сцене Дворца спорта поклонники «ДДТ», — действительно иное. Это иная группа (из «старичков» остались только сам Шевчук, Костя Шумайлов и Леша Федечев), иная музыка, иной свет и звук. Сам Шевчук — иной. Прежней осталась только философия его песен. Впрочем, нет. Она тоже изменилась. Стала жестче, надрывней. И если раньше можно было собраться на кухне и спеть под гитару: «Просвистела», «Коронована луной», «Это все», то песни из альбома «Иначе» так уже не спеть. Это шок, болевой надрыв, обнаженный нерв.

Кто-то сравнивает Шевчука с Высоцким, фильмы о котором сейчас показали в кинотеатрах и на Первом канале. Но, наверное, правильнее Шевчука будет сравнить с Чюрленисом — русско-литовским композитором и художником конца XIX — начала XX века. «Я любил всегда Чюрлениса», — замечает Шевчук. И своеобразные «пересечения» в жизни и творчестве двух этих музыкантов и художников можно найти по многим опорным точкам. В первую очередь — в отчаянной тяге к постижению истины и гармонии и поиску человеком своего предназначения.

— Наша программа гражданственная и философская, но не политическая, — утверждает Шевчук. — Она настолько же политична, насколько политичен «Король Лир» Шекспира, или «Гамлет». Как писала Цветаева, по «Гамлету» Средневековье шло к Возрождению. Вот и мы тоже соорудили своего маленького Гамлета.

Наш герой — это молодой человек лет двадцати, который устал от этой пустоты, от глобальной расплющивающей рекламы: «имей тысячу холодильников, пятьсот стиральных машин, двести самолетов и ты будешь счастлив». Устал от навязанного слогана: «Чувак, ты на позитиве!» И он ищет свои связи с миром, ищет мироощущение, свое отношение к этой жизни, к России. Ему не нужны банальные, глупые, бездарные ответы, висящие на заборах, — не выстраданные, не вымученные. И я мечтаю, чтобы каждый пацан или девушка задали себе этот вопрос: быть или не быть? Что делать, как быть, каким быть? Потому что очень много людей вокруг вообще не задают себе никаких вопросов.

«Иначе» — это музыка боли. По крайней мере, треки с черного диска («Иначе» — это альбом-двойник с черно-белой обложкой). Шевчук называет эту музыку концептуальной. Дополненная мощным видеоартом, рождающим множество ассоциативных впечатлений, она, кажется, пронзает тебя насквозь.

— Люди забыли про катарсис, — говорит Юрий Юлианович. — А ведь когда ты сопереживаешь и когда все болит, и думаешь: «Нахрен я сюда пришел, на этот концерт, у меня и так жизнь — каторга, а тут еще вот это на меня вывалили»... Но когда ты выходишь после, тебе почему-то становится... Ощущение благодати какой-то наступает. Это твоя душа начинает работать.

Шевчука часто обвиняют в мессианстве. Но это не так. Шевчук — не мессия, скорее, труба Иерихонская, готовая выть, дудеть, реветь изо всей мочи, чтобы не то что поднять, а вытащить, выдрать души из темных грязных щелей, в которые они забились-попрятались.

— Человеку нужна внутренняя свобода. Я никого не учу. Просто делюсь своими мыслями. Просто делюсь. Я очень наивен. Много моих коллег обвиняют меня в подростковом сознании. Они такие умные, старые, мудрые, они все знают, играют на корпоративах, у них очень много денег и очень много старых песен, которые они везде поют. Мне с ними скучно. Пусть лучше у меня будет подростковое сознание. Для художника это не минус — учиться и не терять способность удивляться чему-то хорошему или дурному. Значит, кожа тонкая. И песни из-за этого пишутся. Мы сделали программу, чтобы человек скрипел мозгами и сопереживал. А развлечения... Вон у вас там висит чувак (указывает на афишу Стаса Михайлова). Вот пускай там развлекаются...

Татьяна Стефанив