Фантастические полтора месяца в жизни драматурга Елены Радченко

13 Марта 2008 Автор: Моргулес Ирина Израилевна

Состоялась премьера пьесы Елены Радченко «Птица счастья» на сцене Озерского театра «Наш дом». Этот факт уже сам по себе событие, поскольку пьесы местных авторов выходят на наши сцены чрезвычайно редко. Чаще это произведения наших соседей — екатеринбуржцев, где молодые драматурги вызревают, пестуемые Николаем Колядой. Работы Елены Радченко уже четырежды появлялись на сценах Челябинска, где она живет. Но такое, чтобы драматург выступил в качестве режиссера своей пьесы,— случай чрезвычайно редкий.

Ирина Моргулес   

Состоялась премьера пьесы Елены Радченко «Птица счастья» на сцене Озерского театра «Наш дом». Этот факт уже сам по себе событие, поскольку пьесы местных авторов выходят на наши сцены чрезвычайно редко. Чаще это произведения наших соседей — екатеринбуржцев, где молодые драматурги вызревают, пестуемые Николаем Колядой. Работы Елены Радченко уже четырежды появлялись на сценах Челябинска, где она живет. Но такое, чтобы драматург выступил в качестве режиссера своей пьесы,— случай чрезвычайно редкий.

Исключением служит все тот же Николай Коляда, но это вообще человек-оркестр: драматург, прозаик, редактор журнала «Урал», создатель и руководитель «Коляда-театра». Премьера «Птицы счастья» состоялась первого марта. И вот разговариваем с Еленой Радченко.

- Что привело вас в драматургию?

— Я, как многие нормальные девушки своего времени, мечтала стать актрисой и поступала во все театральные вузы Москвы: Щепкинское, Щукинское, ГИТИС… И никуда меня не взяли. С горя поступила в Московский институт культуры на режиссуру. А там надо играть, надо писать…

- Придумывать этюды…

— Но после того, как я в 1986 году стала работать в газете «Комсомолец», а потом — в «Челябинском рабочем» и так далее, театра в моей жизни не было десять лет. Журналистика вытеснила его, я решила, что театр мне не нужен.

- А может быть, это была обида на театр, за то, что вы ему оказались не нужны?

— Безусловно была эта обида, было ощущение ненужности. Ведь я писала к тому времени пьесы, ездила на творческие лаборатории, там написанное мною обсуждалось, неадекватно воспринималось, я обижалась, ведь если я написала, все должны бы говорить: «Ах, как гениально!» А потом все это было вытеснено Аркаимом.

- А что для вас Аркаим?

— Первые три года это была борьба за спасение Аркаима, потом — за создание заповедника… Я познакомилась с неординарными людьми, которые втягивали в свое поле. Каждый год по весне, по осени я ездила в Аркаим, и все, что мне нужно в жизни, я там находила. И прекрасно без всякого театра жила… Но потом в отношениях с Аркаимом что-то разладилось. И вновь появилась тяга к театру, от которого, как мне казалось, я отреклась навсегда.

- Что же стало толчком?

— Тогда в драматургии произошел какой-то скачок или переворот. Вдруг стали писать какие-то совершенно другие пьесы, чем до тех пор. Я прочла то, что написали за то время, что я театром не интересовалась, и мне захотелось влезть на подножку этого уходящего поезда. Я ведь в восемьдесят третьем поступила в литературный институт на заочное. Вот там я познакомилась с Николаем Колядой, он учился в группе прозаиков, а я — драматургов. Но лит-институт я тоже бросила и вернулась туда через тринадцать лет. И снова в Москве встретилась с Колядой, будто и не было этих лет. Он такой, что с ним очень хорошо, тепло по-человечески. Встречаясь через несколько лет, чувствуешь себя так, будто вчера расстались. Наши отношения продолжились в дружбе с Камерным театром, в котором мы провели несколько драматургических марафонов, он приглашал сюда своих учеников-драматургов, привозил свой театр. Здесь его готовы были носить на руках, особенно молодежь, приходившая на марафоны.

- И через десять лет журналистики пошли пьесы?

— Да, светлой памяти Леша Шибков, артист ТЮЗа, познакомил меня с режиссером Игорем Кузьмичом Перепелкиным. И Игорь Кузьмич дал мне книгу Стивена Саундерса, из которой я сделала пьесу «Очкарик», а он поставил. Ольга Телякова играла, девочки-пэтэушницы плакали. Этот опыт нас вдохновил, у нас с Перепелкиным целый план был. Но Игоря Кузьмича не стало. Потом был молодой режиссер Стас Жаров, которому я принесла переработку для сцены рассказа «Дочь самурая» Анастасии Гостевой, и он ее поставил тоже в ТЮЗе.

- А потом была уже не инсценировка, а написанная вами пьеса «Английский газон» в Новом художественном театре, поставленная Евгением Ланцовым. Я видела этот спектакль, помню его. Вы были довольны тем, как выглядело то, что вами написано, на сцене?

— Каждый раз режиссерское видение не совпадало с тем, как представляла это я. Режиссер, тем более такой крупный, как Перепелкин, конечно же, выводил на первый план свое видение, оно с моим совпадало лишь частично. На марафонах я замечала, что просто прочитанная пьеса порой лучше, чем поставленная на сцене.

- Но есть же такой жанр «пьеса для чтения»…

— Это были нормальные игровые пьесы. И я думала: «Почему так происходит?» Наверное, такие мысли и привели меня к тому, что я решила сама поставить свою пьесу.

- Ну теперь, следуя по этому пути, вы должны прийти к идее моноспектакля: сама пишу пьесу, сама ставлю, сама играю. Тем более что начало всему дало ваше желание стать актрисой. Вами уже написано несколько пьес: «Ресницы кальмара», «Решка», «Домик окнами в сад». Они, как известно, получали премии на конкурсах, но пробить постановку пьесы нелегко. Нужен театр, деньги на спектакль…

— Тем не менее мои товарищи-драматурги весьма успешные люди. Недавно была в редакции журнала «Современная драматургия», сидели, разговаривали, и я спросила: «Сколько нас? Человек двести?» Мне ответили: «Нас пятьсот». Не все мы нужны в театре, но мы все попадаем на телевидение. Я тоже начала сотрудничать с телевидением, недавно, с лета. Пишу сценарии для одного из реалити-шоу. Какое именно и на каком из федеральных каналов, сказать вам не имею права. Зрители должны думать, что это реальные люди в своих житейских ситуациях.

- Это интересно?

— Реалити-шоу это делается очень профессиональными людьми. Телевидение сейчас прокарм-ливает всех, кто может вписаться в его форматы. Там все очень быстро. Цинично, что меня тоже устраивает. Никто тебе в душу не заглядывает. Все по интернету. Я за две недели написала сценарий, а уже через неделю в Москве прошла съемка, еще через неделю я получила скромный гонорар.

- «Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать»?

— Да. А в театр я пошла перед окончательным уходом на телевидение. К людям пошла.

- О чем пьеса-то?

— Первоначальное название «Дневник плохой матери». Я оттолкнулась от реальной истории, которая была в жизни, она, в общем-то, и продолжается. Это круг наших знакомых. Разрыв семьи во имя блага детей, как это понимают родители. Но блага очень часто не получается, семьи распадаются. Персонажи — профессиональные литераторы, которым не светит состояться в профессии. И все, что у них остается, они сами и их отношения. Нет самореализации, нет денег, но они-то сами друг у друга есть. Не так уж мало, если ты это понимаешь.

- Как вам работалось в «Нашем доме»?

— Во-первых, спасибо театру и его директору Павлу Ивановичу Случанко, что дали автору шанс. Работалось сложно, но от всех была поддержка. Вахтер Нина Анатольевна связала, например, мне шаль на память об Озерске. Пожарный каждый раз спрашивал, как идут репетиции. Реквизиторы, одевальщицы — там потрясающие бабушки-одевальщицы… Они живут в «Нашем доме» одной семьей, и все хотели, чтобы спектакль получился. Там замечательный художник Маргарита Колмогорцева, большой труженик…

- Я видела ее спектакли, она — сугубый реалист…

— Реалист она из-за малобюджетности спектаклей, будь побольше денег, это был бы фейерверк идей. Она знает в этом театре все до винтика. По образованию она архитектор… Знаете, что меня поразило в работе цехов? Готовность сделать все. Мне нужна была Эйфелева башня — как символ заграницы. Нашелся человек, который сварил ее из металла.

- А как с актерами?

— У нас прекрасно прошел за-стольный период. А когда вышли на площадку, это стало сложно, конфликтно.

- Как литератору они вам верили, а как режиссеру уже нет?

— Мне нужно было к ним приспособиться, потому что я увидела: люди потеют на репетиции. Я думала, почему, ведь мы не кирпичи таскаем. То есть я не представляла себе степени их трудозатратности. Потом я думала, что мы быстро все сделаем, ведь это должно быть легко, иронично. Работа шла полтора месяца. Оказалось, мы мало разговариваем, хотя мне, человеку пишущему, казалось, что мы очень много говорим. В курилке неустанно обсуждали меня и пьесу. В общем, очень конфликтно все проходило.

- А результат этой конфликтной жизни вас устроил?

— По крайней мере за этот спектакль я отвечаю. Если даже в нем что-то не получилось, я не могу сказать, как в том случае, если бы ставил другой режиссер, что пьеса прочитана неправильно, что меня не поняли. То, что на сцене, адекватно тому, что я написала, процентов на девяносто. То, насколько мне поверили. В ходе работы от части текста я отказалась. Я поняла, что у спектакля другие законы, нежели у литературного текста пьесы. И еще — актеры очень интенсивно внутренне живут. Я очень рада, что нашла себе там товарищей. Например, молодой режиссер Леонид Брусов, который стал ассистентом режиссера на этом спектакле. Он — человек театра, каким я все-таки не являюсь. Мне, например, сначала казалось, что я говорю, скажем, на удмуртском языке, а артисты на чувашском. Леня мне иногда говорил: «Берите кнут и идите в клетку». А иногда: «Вы не правы, правы артисты».

- Я знаю, что на премьере вместе с вами были муж и сын, а в Финляндии волновалась дочь, которая там замужем, и с маленькой дочерью. Каково впечатление от спектакля у мужа и сына?

— Они оба, естественно, читали пьесу. Спектакль им понравился больше, чем пьеса. И еще, как артисты, работая над ролью, копаются в себе, вспоминают свои ощущения, созвучные тому, что происходит в пьесе, так и мне в Озерске пришлось этим заняться, углубиться в себя. А я этим никогда раньше не занималась…

Поделиться

Сегодня | 15:01
На юбилее хозяина особняка. Вполне правдивая челябинская история со странностями

В Доме Покровского зрителям показали необыкновенный спектакль «Ключи прошлого». Его премьера состоялась 4 ноября минувшего года в рамках всероссийской акции «Ночь искусств». На этот раз актеры и авторы проекта собрались 25 марта, чтобы сыграть спектакль снова и таким образом отметить Всемирный день театра.

24.03.2024 | 17:51
Послушать фильм. В Челябинске показали незримое кино

Состоялась премьера трех новых короткометражных фильмов, снабженных тифлокомментариями.

25.03.2015 | 13:11
Запрещенная пьеса. На сцене златоустовского «Омнибуса»

У молодого, но уже довольно известного писателя был рассказ «Осенью». Два года он пролежал в столе, но потом автор, пробовавший себя в драматургии, решил переделать рассказ для сцены, а переделав, представил его, как и было положено, в цензуру.

06.03.2015 | 11:55
«CHELoBEK ТЕАТРА» — это звучит…

На фестиваль, созванный НХТ, съехались театры России и зарубежья

Новости   
Спецпроекты