Обыкновенные люди Николая Ларионова
22 Мая 2008
Никакого информационного повода для того, чтобы именно сейчас появилась в газете публикация о заслуженном артисте России Николае Ларионове, нет. Сорокалетие его службы в Челябинском театре драмы скромно отмечалось в прошлом году, а юбилейная дата приходится на год, пусть без повода, будущий. И новой роли нет. Но — хочется. Пригласили мы Николая Геннадьевича в арт-клуб «Шляпа», созданный «Южноуральской панорамой», журналом «Автограф» и киноцентром имени Леонида Оболенского, попросили захватить гитару.
Ирина Моргулес
Никакого информационного повода для того, чтобы именно сейчас появилась в газете публикация о заслуженном артисте России Николае Ларионове, нет. Сорокалетие его службы в Челябинском театре драмы скромно отмечалось в прошлом году, а юбилейная дата приходится на год, пусть без повода, будущий. И новой роли нет. Но — хочется. Пригласили мы Николая Геннадьевича в арт-клуб «Шляпа», созданный «Южноуральской панорамой», журналом «Автограф» и киноцентром имени Леонида Оболенского, попросили захватить гитару.
— Да я уж много лет гитару в руки не брал,— заотнекивался Ларионов. Но захватил гитару. Она у него дорогая, испанская. А пальцы все помнят. И вот уже две встречи в клубе заканчивались негромким пением тех, кто не чужд этого традиционного нашему удовольствия.
Голос у Ларионова низкий, очень красивого тембра. Это не вокал. Это даже не то, что принято называть «поют драматические артисты». Это просто пение человека, который поет потому, что душа просит. К его пению не страшно присоединиться, потому что вроде бы все так просто…
Но и понимаешь — не просто. Дар нужен.
Я помню, как в 1967 году на сцене нашего театра появился новый артист Николай Ларионов. Его из Уфы привез для главной роли в спектакле четыре «Креста на солнце» (пьеса Делендика) режиссер Вадим Радун. Играл Ларионов молодого человека, который не смирился с безнадежным диагнозом, что медики вынесли его любимой, и приложив все силы, добился — жизнь победила.
У нового артиста было идеальное лицо для исполнения ролей молодого героя, причем, как тогда писали, «нашего современника». Он был таким, словно именно с него рисовали того солдата с плаката военных лет, который сначала натягивал сапоги: «Дойдем до Берлина!», а потом освобождал усталые ноги: «Дошли — Берлин!»
Надо заметить, что плакат тот был необычным, не привычно пафосным, а напоминал зарисовки, сделанные в буднях войны.
Не одна я, понятно, увидела в Николае Ларионове этот тип героя буден, в том числе, а, может быть, в первую очередь военных.
Один из лучших спектаклей Наума Юрьевича Орлова за его почти тридцатилетнюю режиссерскую деятельность в Челябинске-«Русские люди» Константина Симонова. Сам драматург, увидевший его во время показа в Москве, высоко оценил постановку, в том числе и работы артистов.
Николай Ларионов играл главную роль — капитана Сафонова. Это вообще-то герой настоящий, но совершенно не осознающий себя таковым. Просто он делает то, что от него требует ситуация, как бы трудно это не было, каких физических и душевных затрат это ни стоило. Труженик войны.
А в дочелябинский период, во Владивостоке довелось Николаю Ларионову сыграть Сергея Луконина — того самого «парня из нашего города», образ которого в кино блестяще создал Николай Крючков. Тоже пьеса Константина Симонова. Судя по тому, что вспоминает артист, спектакль, поставленный его учителем Игорем Лиозиным, не копировал фильм, а образ главного героя был мягче. Это понятно: фильм снят во время войны, и задача его была вдохновлять воинов на героизм, а спектакль, появившийся в мирное время, пытался понять, в чем истоки героизма. И, как и «Русские люди» челябинской драмы, приводил к выводу: в человеческой порядочности, в тех качествах, что в любое время в цене: честности, верности, умении любить…
Не надо думать, что Ларионов хорош на сцене только в шинели или офицерской форме с кубарями. Можно себе представить, сколько ролей переиграно за сорок с лишним лет только в нашем театре. А ведь он пришел сюда уже артистом с опытом.
Он переиграл бесчисленное количество ролей в русской и зарубежной классике, современной драматургии. Если перебрать в памяти эти работы, то можно предположить, что наибольшие удачи случались тогда, когда Ларионову доставались роли людей ничем особо не выдающихся, обыкновенных. Его роль в «Энергичных людях» Василия Шукшина, поставленных Игорем Перепелкиным, так и называлась — «Простой человек». Вот он и играет «простых людей» с таким пониманием их сложности, что перед зрителями встает живой человек.
А какие тонкости души человека, уязвленного собственной незначительностью, раскрывал Ларионов в горьковской «Фальшивой монете», одном из лучших спектаклей Наума Орлова…
И это прежде всего, как мне представляется потому, что Николай Ларионов — тот тип артиста, который в последнее время уходит со сцены,— умеющего естественно существовать в психологическом спектакле. Такой театр — главная драгоценность русской сцены. Именно он способен вызвать самое сильное сопереживание зала. Он — многообразен, может принимать разные формы, но без главного — проникновения в человеческую душу, в ее тонкости театр не способен вызвать катарсис.
Ларионов умеет все: и гротеск, и балансирование на грани жанров и стилей. Вот, например, работа, которая была признана лучшей мужской ролью фестиваля «Сцена-2004» — Караулов из милой комедии Василия Шкваркина «Чужой ребенок» в постановке Владимира Гурфинкеля. Ну все комедийно-условно, гиперболизировано, иронично: и ситуация, и характеры. И все это Ларионов соблюдает. Но характер — живой, достоверный до мелочей.
Сейчас в академическом театре драмы имени Наума Орлова режиссерское безвременье. И никакой гарантии, что режиссеры, которые будут приезжать на постановку всего одного спектакля, заметят Ларионова, в жизни на первый план не лезущего, и дадут ему роль, где он сможет напомнить нам, зрителям, и начинающим своим товарищам по сцене, что такое настоящий психологический театр…
Ну что ж, в понедельник очередная встреча в арт-клубе «Шляпа». Николай Геннадьевич придет с гитарой.
И мы еще споем.
Никакого информационного повода для того, чтобы именно сейчас появилась в газете публикация о заслуженном артисте России Николае Ларионове, нет. Сорокалетие его службы в Челябинском театре драмы скромно отмечалось в прошлом году, а юбилейная дата приходится на год, пусть без повода, будущий. И новой роли нет. Но — хочется. Пригласили мы Николая Геннадьевича в арт-клуб «Шляпа», созданный «Южноуральской панорамой», журналом «Автограф» и киноцентром имени Леонида Оболенского, попросили захватить гитару.
— Да я уж много лет гитару в руки не брал,— заотнекивался Ларионов. Но захватил гитару. Она у него дорогая, испанская. А пальцы все помнят. И вот уже две встречи в клубе заканчивались негромким пением тех, кто не чужд этого традиционного нашему удовольствия.
Голос у Ларионова низкий, очень красивого тембра. Это не вокал. Это даже не то, что принято называть «поют драматические артисты». Это просто пение человека, который поет потому, что душа просит. К его пению не страшно присоединиться, потому что вроде бы все так просто…
Но и понимаешь — не просто. Дар нужен.
Я помню, как в 1967 году на сцене нашего театра появился новый артист Николай Ларионов. Его из Уфы привез для главной роли в спектакле четыре «Креста на солнце» (пьеса Делендика) режиссер Вадим Радун. Играл Ларионов молодого человека, который не смирился с безнадежным диагнозом, что медики вынесли его любимой, и приложив все силы, добился — жизнь победила.
У нового артиста было идеальное лицо для исполнения ролей молодого героя, причем, как тогда писали, «нашего современника». Он был таким, словно именно с него рисовали того солдата с плаката военных лет, который сначала натягивал сапоги: «Дойдем до Берлина!», а потом освобождал усталые ноги: «Дошли — Берлин!»
Надо заметить, что плакат тот был необычным, не привычно пафосным, а напоминал зарисовки, сделанные в буднях войны.
Не одна я, понятно, увидела в Николае Ларионове этот тип героя буден, в том числе, а, может быть, в первую очередь военных.
Один из лучших спектаклей Наума Юрьевича Орлова за его почти тридцатилетнюю режиссерскую деятельность в Челябинске-«Русские люди» Константина Симонова. Сам драматург, увидевший его во время показа в Москве, высоко оценил постановку, в том числе и работы артистов.
Николай Ларионов играл главную роль — капитана Сафонова. Это вообще-то герой настоящий, но совершенно не осознающий себя таковым. Просто он делает то, что от него требует ситуация, как бы трудно это не было, каких физических и душевных затрат это ни стоило. Труженик войны.
А в дочелябинский период, во Владивостоке довелось Николаю Ларионову сыграть Сергея Луконина — того самого «парня из нашего города», образ которого в кино блестяще создал Николай Крючков. Тоже пьеса Константина Симонова. Судя по тому, что вспоминает артист, спектакль, поставленный его учителем Игорем Лиозиным, не копировал фильм, а образ главного героя был мягче. Это понятно: фильм снят во время войны, и задача его была вдохновлять воинов на героизм, а спектакль, появившийся в мирное время, пытался понять, в чем истоки героизма. И, как и «Русские люди» челябинской драмы, приводил к выводу: в человеческой порядочности, в тех качествах, что в любое время в цене: честности, верности, умении любить…
Не надо думать, что Ларионов хорош на сцене только в шинели или офицерской форме с кубарями. Можно себе представить, сколько ролей переиграно за сорок с лишним лет только в нашем театре. А ведь он пришел сюда уже артистом с опытом.
Он переиграл бесчисленное количество ролей в русской и зарубежной классике, современной драматургии. Если перебрать в памяти эти работы, то можно предположить, что наибольшие удачи случались тогда, когда Ларионову доставались роли людей ничем особо не выдающихся, обыкновенных. Его роль в «Энергичных людях» Василия Шукшина, поставленных Игорем Перепелкиным, так и называлась — «Простой человек». Вот он и играет «простых людей» с таким пониманием их сложности, что перед зрителями встает живой человек.
А какие тонкости души человека, уязвленного собственной незначительностью, раскрывал Ларионов в горьковской «Фальшивой монете», одном из лучших спектаклей Наума Орлова…
И это прежде всего, как мне представляется потому, что Николай Ларионов — тот тип артиста, который в последнее время уходит со сцены,— умеющего естественно существовать в психологическом спектакле. Такой театр — главная драгоценность русской сцены. Именно он способен вызвать самое сильное сопереживание зала. Он — многообразен, может принимать разные формы, но без главного — проникновения в человеческую душу, в ее тонкости театр не способен вызвать катарсис.
Ларионов умеет все: и гротеск, и балансирование на грани жанров и стилей. Вот, например, работа, которая была признана лучшей мужской ролью фестиваля «Сцена-2004» — Караулов из милой комедии Василия Шкваркина «Чужой ребенок» в постановке Владимира Гурфинкеля. Ну все комедийно-условно, гиперболизировано, иронично: и ситуация, и характеры. И все это Ларионов соблюдает. Но характер — живой, достоверный до мелочей.
Сейчас в академическом театре драмы имени Наума Орлова режиссерское безвременье. И никакой гарантии, что режиссеры, которые будут приезжать на постановку всего одного спектакля, заметят Ларионова, в жизни на первый план не лезущего, и дадут ему роль, где он сможет напомнить нам, зрителям, и начинающим своим товарищам по сцене, что такое настоящий психологический театр…
Ну что ж, в понедельник очередная встреча в арт-клубе «Шляпа». Николай Геннадьевич придет с гитарой.
И мы еще споем.
Поделиться
