Адик Абдурахманов: «Если бы в Челябинске появился симфонический оркестр, я был бы абсолютно счастлив»

Адик Абдурахманов, художественный руководитель и дирижер камерного оркестра «Классика», — человек, общение с которым наполняет. За его творческой деятельностью хочется следить и следовать. Как у него это получается — вести людей за собой — и слушателей, и музыкантов, — одному богу известно. Сам он на этот вопрос пожимает плечами и улыбается, а потом вдруг с улыбкой вспоминает, как однажды один мусульманин объяснил ему значение его фамилии — «слуга Бога».

Сегодня Адик Абдурахманов — в самом расцвете сил — сил жизненных и творческих. К своим 55 годам он многое сделал. Еще больше хочется сделать и реализовать. Об этом — наш разговор с юбиляром.

Вирус самосовершенствования

Челябинск. 70‑е годы. Юный Адик, неусидчивый школьник, пропадает во дворе, зимой без устали играет в хоккей. Все изменил звонок старшего брата из Санкт-Петербурга. «Возьми Адика за руку и отведи в музыкальную школу на класс флейты», — настойчиво попросил он свою жену. На флейте учили играть только в детской школе искусств № 7. Туда Адика и отправили. «Стал бы я музыкантом, если бы не брат? Думаю, что нет», — отвечает Адик Абдурахманов сегодня.

В школе талант юного флейтиста проявился сразу. С первых же месяцев он исполнял музыкальные произведения, рассчитанные на старшеклассников. Помогло и то, что учитель ему попался уникальный. Николай Маркович Липай никогда не давил на своих учеников, не отбивал любовь к музыке бесконечной муштрой и упражнениями по 4 часа в день. Он учил главному — любить музыку, впитывать ее каждой клеточкой, отдаваться ей со всей душой. Объяснить этот педагогический прием словами невозможно. Но именно его перенял Адик Абдурахманов и применял потом в своей преподавательской деятельности.

1982 год. Санкт-Петербургская консерватория им. Н. А. Римского-Корсакова. Победа первокурсника Адика Абдурахманова во Всероссийском конкурсе исполнителей на духовых инструментах и моментальное вступление в музыкальную элиту страны. Попасть на творческие соревнования такого уровня в то время было крайне сложно. Проводились подобные конкурсы редко, для участия в них нужно было пройти жесткий отбор и иметь за плечами серьезный исполнительский опыт… Но все получилось.

После победы карьера молодого флейтиста пошла в гору: с 1984 года он работал в оркестре МАЛЕГОТа — Санкт-Петербургского театра оперы и балета им. М. П. Мусоргского, выступал в Праге, Латвии, Германии. Но по воле судьбы ему пришлось вернуться в Челябинск, где была совсем другая среда и иные условия для творчества, нежели в культурной столице.

— Я начал работать в Челябинском театре оперы и балета и наблюдал такую ситуацию: всем там было абсолютно все равно, как ты играешь, — хорошо или плохо, гениально или безобразно, — вспоминает сегодня Адик Абдурахманов. — Это губительно для музыканта. Не было среды для развития. Чтобы развиваться, я взялся за преподавание. Бывало, что в год вел одновременно 32 ученика. Потом я согласился на предложение Уральской консерватории, где я тоже преподавал, отучиться на дирижерском отделении.

— Сегодня, работая с оркестром «Классика», я постоянно стараюсь создавать и поддерживать в коллективе атмосферу творчества, — продолжает дирижер. — Я пытаюсь заразить своих музыкантов вирусом саморазвития и самосовершенствования, жаждой идеала. Ведь недостаточно научить исполнять то или иное произведение. Важнее и сложнее передать момент творчества. Музыка — это тот же спорт, но на всю жизнь. Только спортсмены, как правило, сходят с дистанции к 30 годам, а музыкант до 60 лет должен постоянно совершенствоваться.

Преградам вопреки

Оркестр «Классика» появился в 1994 году. В отсутствие благодатной творческой среды в Челябинске Адик Абдурахманов начал создавать свою среду, объединяя вокруг себя энтузиастов, людей, которым хотелось творить и развиваться, которые не боялись экспериментов и трудностей. А трудности, безусловно, были. 90‑е годы, нехватка финансирования, отсутствие поддержки творческих инициатив. Был критический момент, когда Адик Абдурахманов подумывал, а не сменить ли ему род деятельности. Благо этого не случилось. Да и не могло случиться.

— Я ведь больше ничего в жизни не умею, кроме музыки, — говорит музыкант и дирижер. — Вернее, я, конечно, могу заняться чем‑то другим, но у меня это плохо получится. А мне совесть не позволяет недорабатывать в чем‑то. При этом я могу часами заниматься инструментом, погружаться в тему, разучивать новую программу с оркестром, потом играть ее на концертах. Но момент разучивания нравится мне больше, потому что этот процесс позволяет очень глубоко погружаться в себя, в свое дело.

Все ради слушателей

— В Европе музыканты приходят на репетицию оркестра уже подготовленными, с разученной партией. Это считается нормой. В России же зачастую музыканты только на репетиции и разучивают произведение. Как вы работаете со своим оркестром?

— В нашем оркестре, как в Европе. Для коллектива  это проблема, если музыкант позволяет себе приходить на репетицию неподготовленным. Но это беда в основном провинциальных оркестров. В Мариинском театре, например, такое невозможно. Что касается моих музыкантов, то они занимаются сами в свободное от репетиций время. И никто их к этому не принуждает. Просто они сами хотят хорошо играть на концертах.

— Несмотря на название вашего оркестра, вы нередко обращаетесь к музыке современной, авангардной, которая сложна для восприятия. Как слушатели в Челябинске принимают эту музыку?

— Раньше было так: что бы мы ни играли, какую бы сложную музыку ни исполняли, если последним номером звучали «Времена года» Вивальди или что‑то известное из Моцарта, все говорили: «Хороший оркестр». Что получается: играешь классическую «попсу» — слушатель доволен. Сейчас мы из этого выросли и исполняем не только «понятную» музыку, но и постоянно придумываем разные проекты. Один из них — «20 музыкальных шедевров, изменившие мир». В рамках этой программы мы исполнили произведения Бетховена, Моцарта, Вивальди, Гершвина, Римского-Корсакова, Прокофьева. В январе будет Шуберт, в феврале — Бизе. Поэт Константин Рубинский сопровождает наше исполнение интересными фактами из истории создания разных произведений, рассказывает о судьбах композиторов, о том, как те или иные события повлияли на их творчество. Подобного нет в стране, а у нас на каждом концерте зал заполнен. Слушателям интересно! То есть мы ведем их за собой и видим, что наш слушатель стал более искушенным и требовательным.

— Дирижер — это посредник между зрительным залом и оркестром. Как лично вы переживаете этот момент?

— Сложно описать это состояние… С одной стороны, это большая работа с оркестром. Все мои музыканты — талантливые, способные люди с высшим образованием, поэтому, составляя программу, я должен учитывать их творческие устремления, давать им возможность развиваться. С другой стороны, есть слушатель. Нужно всегда думать о том, что именно будет ему интересно, что поставить в начало, а что в финал программы. Ведь что бы мы ни придумывали, мы все равно творим ради них — слушателей.

Разговор о счастье

— Что помогает вам преодолевать трудности?

— Семья. Ощущение, что за спиной есть тыл, очень помогает, особенно сейчас. В жизни многое случается. Бывает, что опускаешь руки. Но семья помогает.

— Вы боитесь возраста?

— Не знаю… Я не ощущаю возраста. Но понимаю, что жизнь проходит. Многого я пока не успел сделать. Жаль, что так и не получилось создать симфонический оркестр. Мы мечтали об этом в 60‑е годы, 70‑е, 80‑е, 90‑е. Мечтаем и сегодня. Но ничего не меняется. Может, мы недостаточно убедительно доказываем, что нам это нужно… Если бы симфонический оркестр появился тогда, когда мне было 30 лет, я бы горы свернул. А сейчас, в свои 55 лет, я уже другой — добрее стал, лояльнее, менее требовательным. С возрастом появляются новые черты. Бергман сравнивал взросление с восхождением на высокую гору: чем выше забираешься, тем взгляд твой становится яснее и обзор шире. То есть с возрастом видишь больше и уже не совершаешь те ошибки, что делал раньше.

— Что мешает создать симфонический оркестр в Челябинске?

— Многое в этом вопросе зависит от воли и заинтересованности властей. К примеру, в Тюмени оркестр возник именно благодаря поддержке губернатора. И там ни одного своего музыканта — все приезжие, приглашенные из других городов, в том числе  из нашего. Челябинск сегодня — единственный город-миллионник в стране, у которого нет своего симфонического оркестра. Есть города, в которых население меньше миллиона человек, но при этом есть оркестр. И это большое для нас упущение, потому что симфонический оркестр позволяет значительно оживить и разнообразить музыкальную жизнь в городе, готовить необычные, интересные программы, приглашать звезд.

— Человек — творец своей судьбы или жертва обстоятельств?

— Я считаю, что от нас многое зависит. Мы можем влиять на свою судьбу. Нет фатума. Важно, чтобы у человека была мечта, путеводная звезда. Только с ней и можно творить. Есть и другой подход. К примеру, люди набожные говорят, что у человека всегда будет неудовлетворенность от того, что он делает, если он не будет посвящать это богу. Не знаю… До этого я, видимо, еще не дошел. А вот в мечту верю, и считаю, что, если не имеешь мечты, не имеешь счастья.

— Что в вашем представлении счастье? Оно вообще достижимо в этой жизни?

— Может, и недостижимо. Но двигаться к нему нужно. Счастье у всех свое. Для нищих — деньги на продукты. Для родителя больного ребенка — его здоровье. Для третьего счастье — дать высшее образование своим детям. Что нужно мне для счастья? Не знаю… Да, пожалуй, если бы был симфонический оркестр, я был бы совершенно счастлив, потому тогда мы вышли бы на совершенно новый уровень, совсем другие концерты могли бы играть. И музыканты, которые у меня работают, получили бы совсем другие возможности для роста. Вот это было бы для меня настоящим счастьем.