Илья Коломейский: «У театра сегодня нет причин для протеста»

Театр, который «верит в самостоятельность и самоценность сценического искусства, готов к эксперименту», видит своими зрителями людей «таких же неудовлетворенных, беспокойных и ищущих». Так было написано в манифесте нового театра — Камерного.

Евгения Фалевича и его единомышленников волновало то, что свойственно и нашему времени. Словно ничего и не изменилось. Читаем в том же манифесте: «Театр — номенклатурное производство, которое штампует и тиражирует свою продукцию, где главное — план, сроки, конъюнктура, спрос любой ценой», «в зрительном зале преобладает киноконцертное восприятие; безудержная погоня за массами превратила и сам театр в продукт массовой культуры». Способ преодолеть такую ситуацию Евгений Фалевич видел в том, чтобы «развивать игровую стихию», воспитывать актеров и зрителей на «высокохудожественном материале», быть готовыми к любому эксперименту.

Сохранил ли Камерный театр свое бесстрашие, оригинальность, неприятие рутины и однообразия, каков сегодня его зритель, чьим потом и кровью составлялась афиша предстоящей «Камераты», будет ли театр отмечать 30-летие — в интервью с директором Камерного театра Ильей Коломейским.

Сохранить специфику и лицо

— Мне сложно сравнивать нынешнее состояние театра и то, каким он был 30 лет назад, потому что в три года еще не слишком увлекаешься театральным процессом, — отвечает Илья Коломейский на первый вопрос. — Но, как мне кажется, остался и протест, и вызов, и эксперимент, и работа на грани. Камерный театр не теряет своей экспериментальной специфики. Что касается знаковых для нас дат, то помимо 1988 года есть еще одна точка отсчета — 31 декабря 1992 года, когда Камерный театр получил статус государственного. Это две разные хронологии. Нельзя не считаться ни с одной. Будем ли отмечать тридцатилетие? Безусловно, делать это нужно. Но имеющийся у меня радужный полет фантазии Виктория Николаевна Мещанинова, наш главный режиссер и художественный руководитель театра, умеет поставить на рельсы реальности. Так что как будет в итоге, пока сложно сказать.

— Что вы имеете в виду, говоря о специфике Камерного?

— Это не то место, где можно расслабиться. Отправляясь к нам на спектакль, нужно быть готовым к работе над собой, над пониманием жизни, процессов, ситуаций. Если хочется спектакля, где можно просто посмеяться, это не всегда к нам. Если Виктория Николаевна делает не фестивальные постановки (такие как «Балаганчик» или «Школа для дураков»), а спектакли, на которых можно немного расслабиться (например, «Третья голова», «Мой внук Вениамин»), она делает это так, чтобы не потерять лицо театра.

Не с кем бороться

— Каков ваш зритель сегодня?

— То, какой зритель в зале, во многом зависит от спектакля. В целом аудитория Камерного театра — это интеллигенция, в том числе молодежь. Так было и так остается. Чуть больше женщин, людей среднего возраста и старше. Но каждый раз, когда я выхожу в фойе перед тем или иным показом, я вижу совершенно разную аудиторию — от студенчества до представителей преклонного возраста. Главное, что это зритель думающий. Остальное — возраст, пол, национальность — не имеет значения.

— Вы стремитесь выстроить диалог со зрителем?

— Театр не существует вне диалога. Если ты хочешь посмотреть что-то в режиме монолога, ты идешь в кино. У фестиваля «Золотая маска» есть такая практика: спектакли, на которые не купить билеты, можно посмотреть в регионах, но на киноэкране. Это прямая трансляция с интервью с актерами. Интересный процесс. Но ощущений никаких нет. Как безалкогольное пиво. «Живой» театр — это другое. У нас есть диалог со зрителем. И пока этот диалог есть, театр жив.

— Вы согласны, что театр сегодня перестал отражать процессы, которые происходят в обществе?

— Недавно Виктория Николаевна Мещанинова ходила задумавшись над подобным вопросом. Она никак не могла понять: чем же сейчас живет общество? Что отражать? Я как директор театра тоже затрудняюсь ответить на этот вопрос. Когда были определенные исторические процессы, было о чем сказать — либо на волне протеста, либо в режиме комментария. О чем говорить сейчас? Мне самому интересно. Я был в столичных театрах. Там говорили о гомосексуалистах, сексуальных меньшинствах, самоубийствах. Но, согласитесь, это не главные тенденции. Получается, что тенденций-то нет. И говорить театру, по большому счету, не о чем. Нет того, против чего мог бы протестовать театр. И конфликтность его потому, может, и нивелируется сегодня, что нет причин для протеста. Бороться не с кем.

— Стремится ли Камерный театр охватить современную драматургию, новую драму?

— Будем честны: лучше всего современную драматургию охватывают читки, а не Камерный или какой-либо другой театр. Хотя «Манекен» недавно показал «Концлагеристов» по пьесе Валерия Шергина, Новый художественный театр иногда «грешит»… Я бы не сказал, что у нас в репертуаре сильный охват современной драматургии. Этого сложно достигнуть, потому что в зале должен быть определенный зритель. Виктория Мещанинова далеко не всегда делает выбор в пользу современной драматургии. Это не в ее стилистике. Это больше в духе Олега Александровича Хапова.

Театральный портрет

— Сложно ли было в этом году составить афишу фестиваля «Камерата»?

— Участники, как всегда, отбирались потом и кровью отборочного комитета, в который вошли Владимир Георгиевич Спешков, Виктория Николаевна Мещанинова и Ирина Юрьевна Камоцкая. Титаническими усилиями они вытянули эту афишу. Концепция этого года, как и всегда, — сделать фестиваль классных, качественных, добротных спектаклей. Надеюсь, зрителю и Челябинска, и Челябинской области придется по душе то, что мы для них подготовили.

— Какие премьеры ожидаются в новом сезоне?

— Владимир Георгиевич Михельсон начал работу над спектаклем «Восемь любящих женщин». Мы уже посмотрели черновую сдачу. Рисуется очень интересный спектакль. Олег Александрович Хапов работает над спектаклем по пьесе Михаила Хейфеца под рабочим названием «Спасти камер-юнкера Пушкина». Больше пока не могу рассказать.

— В завершение хотелось бы спросить: как бы вы описали Камерный театр по аналогии с человеческим портретом?

— В моем понимании портрет Камерного театра — это портрет Виктории Николаевны Мещаниновой с хлыстом в одной руке и пряником в другой. Это мудрый, чуткий главный режиссер и художественный руководитель. Так что если говорить о портрете театра, то это ее портрет.