Ужас и подъем! Зачем челябинская студия-театр «Манекен» обратилась к теме революции

Осознанность и поиск

— Какие события прошедшего сезона стали для вас наиболее значимыми?

— Меня радует первый набор актерско-режиссерского курса, который я веду в челябинском институте культуры: 3 режиссера и 22 актера. По итогам первого года ребята идут дружно, все удачно сдали экзамены. Хорошая сложилась и преподавательская команда.

— Чем отличаются молодые люди, которые сегодня приходят в театральную профессию?

— Я вижу у них удивительную тягу добиться результата. Интерес к будущей профессии проявляется с самого начала, а не к концу обучения, как это обычно бывает. Может быть, это связано с тем, что в стране проходит эпоха авантюризма, которая началась в 90-х, и теперь у людей возникает желание делать что-то по-настоящему… Но у меня действительно есть ощущение, что новое поколение более осознанное.

— Как в этом плане вы оценили бы современную драматургию?

— Много появилось авторов, которые не просто показывают срез жизни, но пытаются найти для своего высказывания образное решение, отразить поиск души и то, что их волнует. Долгое время новая драматургия была прямым отражением реальности. Это интересно, узнаваемо, но всегда хотелось узнать, что стоит за этим, попытаться ответить на более глобальные вопросы: почему происходит именно так, чего в жизни не хватает... В современной драматургии этого, как мне кажется, стало больше. Вообще, у меня нет ощущения, что театр в состоянии упадка. На мой взгляд, он сейчас на подъеме.

Замахнулись…

— Вернемся к разговору о прошедшем сезоне. Почему вы трансформировали тему бессмысленности жизни в спектакле «В хорошую погоду видна луна», поставленном по пьесе Эжен Ионеско «Стулья»?

— Пьеса была написана после Второй мировой войны, когда над обществом довлело ощущение кризиса и бесчеловечности, абсурдности жизни. Сейчас многое изменилось… Мне захотелось иначе взглянуть на пьесу, увидеть здоровые моменты, светлое начало. Не говорить о том, что делает жизнь абсурдной, но попытаться ответить на вопрос, что помогает нам стать более жизнеспособными...

Я долгое время работал над этой постановкой. Так получилось, что у наших ведущих актеров давно не было новых работ. Поэтому спектакль изначально предназначался для наших заслуженных артистов — директора театра «Манекен» Александра Березина, Натальи Кирич и Ирины Березиной (в спектакле два состава). Александра Игоревича пьеса крепко зацепила. Этот материал позволил высказать со сцены мысли, которые его волновали.

— Над чем вы работаете сейчас?

— В «Манекене» мы обратились к теме столетия революции. Но не для того, чтобы привязываться к дате. Это попытка понять то время, погрузиться в него, взглянуть на произошедшее глазами людей той эпохи, не отрицая и не восхваляя его... Вдруг в «Повести о Сонечке» Марины Цветаевой я четко увидел для себя приметы того времени. Из дневников поэта пришло ощущение, с одной стороны, ужаса, с другой — духовного подъема. Последние полгода я нахожусь под влиянием Марины Ивановны. Она прожила эмоциональную, наполненную, но страшную жизнь. Главная героиня нового спектакля — она сама. Будет два эпизода из ее жизни, связанные с революцией и с Константином Родзевичем, самым страстным ее увлечением. Две любви на фоне эпохи. В спектакле много стихотворного текста, есть задумки, для воплощения которых потребуются небытовые решения.

— Какая сейчас обстановка в студии-театре «Манекен»?

— Год был спокойный. Обстановка стабильная. У нас серьезно обновился состав (что происходит каждые пять лет). Интересные, любопытные ребята. При этом сформировалось несколько крепких, интересных режиссеров, у которых уже прослеживается собственный стиль, отличный от того, что и как делаю я. Это Ольга Осипова, которая поставила в этом сезоне спектакли «Циники», «Человек из СССР», и Юлия Терехина. Вообще, у меня волнительное и радостное ожидание предстоящего сезона. В студии мы взялись за глобальных, мощных авторов. Наполовину сделана работа по Довлатову, идет работа по роману Маркеса «Сто лет одиночества». У Юлии Терехиной практически готов спектакль по произведению «Семь повешенных» Леонида Андреева.

Непростое состояние

— Владимир Федорович, вы как-то обмолвились, что наконец-то удалось посетить Америку по личным делам. Было ли время сходить в театр?

— Да. В Нью-Йорке я посмотрел мюзикл «Чикаго» в бродвейском театре «Амбассадор» (Ambassador Theater — бродвейский театр, расположенный в восточной части 49-й улицы между Бродвеем и Восьмой авеню в театральном квартале Манхэттена. — Прим. авт.). Принято считать, что Бродвей — это шикарные и великолепные залы. Нет. Все очень скромно. Ощущение, что здание театра сохранило первозданный вид еще с 20-х годов прошлого века. В самой постановке нет шикарной сценографии, помпезности, но она хорошо придумана — так, как мне нравится: на сцене практически ничего нет, основной сценографический элемент — оркестр. Но главное — это мастерство актеров. Поражает, как легко они выходят из текста в вокал, в танец. Все едино, цельно. В чем, в чем, а в мюзикле они нас опережают значительно.

— Какова судьба мюзикла «Тайны маскарада», который вы представили в прошлом году в Челябинске?

— Я работой доволен. Много хороших отзывов. Но, к сожалению, пока проект существует на энтузиазме. Чтобы со стороны зрителей возник больший интерес, необходимо продвигать проект, а на это нужны средства. Челябинск не слишком отзывчив на такие новшества. Не хватает политики в культуре по поддержке инновационных молодежных проектов. В этом отношении я завидую Тюмени, где много грантов для развития молодежных театров, где появился Молодежный театральный центр «Космос». У нас же затишье. Нет ощущения, что в городе ведется целенаправленная работа на оживление, обновление. Нет стремления со стороны власти сделать так, чтобы возникло что-то новое, интересное. Ребята, которые пытаются продвигать новые проекты и в театре, и в кино, есть, но они сталкиваются с тем, что без денег сложно вывести проект хотя бы на городской уровень. В итоге они делают что-то для души (и с душой), но выхлопа нет. А это важно… За последние годы разве что «Дебаркадер» стал попыткой хоть как-то освежить культурную жизнь Челябинска.

— Завершить хотелось бы вопросом, который я задаю всем собеседникам этого цикла интервью: как бы вы описали студию-театр «Манекен» и театр «Манекен» по аналогии с человеческим портретом?

— Мне видится, что студия-театр «Манекен»… бесшабашная, немного легкомысленная. Она, насвистывая и подпрыгивая, весело идет прогулочным шагом, знает, куда идет и что делает, хоть и находится в воздушном состоянии. У театра «Манекен» другое лицо... Здесь я представляю человека, который присел на скамейку и погрузился в размышления о том, что же дальше. Это не старичок, еще нет, но человек 40-летний, который серьезно задумался. Прошел уже период эйфории. Это непростое состояние…