Искусство борьбы. Чем закончился эксперимент челябинских художников в городском бору
17 Ноября 2017
Фото: Владлена Шваб
В день открытия инсталляции petra scandali («Камень преткновения») в Челябинске было частично перекрыто движение из-за приезда президентов России и Казахстана. Тем не менее кто хотел попасть в галерею современного искусства «ОкNо» в тот вечер, добрался без проблем. И все же организаторы и посетители отметили эту, может, и неявную, но метафору: для кого‑то камнем преткновения может стать политическая или социальная повестка, а для кого‑то — сфера культуры.
Сопромат художника
О том, что мешает и помогает в работе современному художнику, возможно ли искусство без борьбы и каково это — рисовать камнями на природе, рассказала челябинский художник-график, создатель мастерской печатной графики «Печка» и творческой группы «ЧЕ», один из авторов проекта «Камень преткновения» Ольга Гражданкина.
Напомним, что инсталляция представляет собой ряд объектов, которые остались после художественной акции в городском бору. Тогда, весной 2017 года, челябинские художники Ольга Гражданкина и Алиса Горелова создали три графических листа, используя камни, политые акриловой краской, которые они разными способами прокатывали по бумаге. Прочитать об этом можно здесь.
— В анонсе довольно много говорится о революции 1917 года. Инсталляция посвящена тем событиям или нет?
— На самом деле, нет. Над этим проектом мы начали думать еще задолго до годовщины революции 1917 года. Так что никакой конъюнктурной привязки нет. Это, скорее, размышления о сути революции вообще, а также о том, как через преодоление художник движется к новым целям и достижениям… Как‑то во время обсуждения темы внутреннего состояния художника одна моя студентка сказала: «Получается, художник постоянно умирает». В принципе, она права. То, что он придумал, постепенно изживает себя, становится пройденным этапом, архаикой, старьем, и нужно создавать что‑то новое. Классный пример, на мой взгляд, — это Пикассо. Человек, который постоянно менялся, искал разные варианты, возможности, формы. У нас же почему‑то считается, что если ты живописец, то не можешь браться за глину, например. Но я считаю, что художник имеет полное право выбирать материал и с ним работать. «Камень преткновения» об этом.
— В манифесте, посвященном проекту, вы пишете: «Мысли и действия художника — это камень преткновения для общественного мнения, чувствительность художника — камень преткновения для него самого. Чтобы сдвинуть его, нужна внутренняя революция. Поэтому художник находится в состоянии постоянной войны с самим собой». Это концепция конкретно этого проекта? Или отражение ваших взглядов на творчество вообще?
— С одной стороны, это, конечно, об этой инсталляции. Но с другой… состояние борьбы нормально для любого художника, который работает с настоящим искусством, не на продажу.
— А если внутренней борьбы нет?
— Значит, художник не сможет ничего создать. Он может написать красивый пейзаж, натюрморт, но для этого не нужно думать, напрягаться. Достаточно просто слиться с природой. Это обычно отдых. Если есть идея, цель, эксперимент, то всегда возникает внутренняя борьба. У художника есть свой сопромат, свое сопротивление материала. Без него получится просто красивая картинка, чтобы дома повесить.
— Является ли депрессия, творческий или жизненный кризис проявлениями этой борьбы? Могут ли они помочь в творчестве?
— Нет, это не борьба. Если у художника депрессия и потерянность, то, получается, он сдался. Борьба — это проявление внутренней войны… Просто с возрастом у некоторых художников не хватает сил на эту борьбу. Из-за этого может начаться депрессия, тот самый творческий кризис. А есть художники, которые живут без этого. Но на это очень много сил нужно.
Суть — в действии
— Что дает вам силы на борьбу?
— Это просто черта характера. У нас с Алисой — академическое художественное образование. И мы решили проверить: хватит ли у нас духа поработать в области современного искусства. Хотя наши преподаватели, особенно старшего поколения, такого не приемлют. По их мнению, так делать нельзя, это неправильно, это игрушки. В итоге оказалось, что все не так сложно. Это просто один из вариантов работы с формой.
— Помимо того, что это был ваш личный эксперимент, у вас была какая‑то цель?
— Моя цель — поговорить со зрителем на разных языках. Например, в рамках выставки «ZOOM 100: вторжение» мы говорили на языке понятном, использовали традиционные инструменты — иллюстрацию, фотографию, графику. Здесь мы разговариваем через инсталляцию, перформанс. Нам хотелось бы, чтобы зритель понял: формы художественного высказывания бывают разные.
— Вы пытались заложить в эти графические листы какую‑то конкретную мысль, идею?
— Наш с Алисой перформанс — это в большей степени искусство действия. Само по себе получившееся изображение можно считать абстрактной графической работой. Но здесь важнее, как это было создано. Можно было взять кисть и что‑то подобное сделать в теплом помещении. А мы решили выйти на природу и попытаться нарисовать камнем, несмотря на то, что было дико холодно, неудобно. Наблюдателю происходящее покажется бесполезным, непонятным действием. А для нас, художников, это важно. Суть в действии. Действие породило артефакты, которые потом стали самостоятельным произведением.
— Как это будет храниться после выставки?
— У меня в мастерской в свернутом виде, на полочке.
— Эта инсталляция может стать произведением искусства?
— Это не мне решать. Сегодня в принципе все, что выставляется в галерее или музее, априори считается произведением искусства. Но время может все стереть и убрать. Только время покажет, станет ли это просто мусором или сохранится как ценный художественный объект.
— Есть желание продолжить эксперименты в области современного искусства?
— Да. Уже сформировалась команда, которая работает над следующим проектом. Там будет много графики, объекты. Я хочу попробовать себя в работе с глиной, с объемом, несмотря на то, что я этому не училась. Но гравюра для меня все равно главное направление. Мне нравится, что в современном искусстве, перформансах помимо прочего есть элемент игры. Графика для меня — более сложная, фундаментальная работа, эмоционально и физически.
О том, что мешает и помогает в работе современному художнику, возможно ли искусство без борьбы и каково это — рисовать камнями на природе, рассказала челябинский художник-график, создатель мастерской печатной графики «Печка» и творческой группы «ЧЕ», один из авторов проекта «Камень преткновения» Ольга Гражданкина.
Напомним, что инсталляция представляет собой ряд объектов, которые остались после художественной акции в городском бору. Тогда, весной 2017 года, челябинские художники Ольга Гражданкина и Алиса Горелова создали три графических листа, используя камни, политые акриловой краской, которые они разными способами прокатывали по бумаге. Прочитать об этом можно здесь.
— В анонсе довольно много говорится о революции 1917 года. Инсталляция посвящена тем событиям или нет?
— На самом деле, нет. Над этим проектом мы начали думать еще задолго до годовщины революции 1917 года. Так что никакой конъюнктурной привязки нет. Это, скорее, размышления о сути революции вообще, а также о том, как через преодоление художник движется к новым целям и достижениям… Как‑то во время обсуждения темы внутреннего состояния художника одна моя студентка сказала: «Получается, художник постоянно умирает». В принципе, она права. То, что он придумал, постепенно изживает себя, становится пройденным этапом, архаикой, старьем, и нужно создавать что‑то новое. Классный пример, на мой взгляд, — это Пикассо. Человек, который постоянно менялся, искал разные варианты, возможности, формы. У нас же почему‑то считается, что если ты живописец, то не можешь браться за глину, например. Но я считаю, что художник имеет полное право выбирать материал и с ним работать. «Камень преткновения» об этом.
— В манифесте, посвященном проекту, вы пишете: «Мысли и действия художника — это камень преткновения для общественного мнения, чувствительность художника — камень преткновения для него самого. Чтобы сдвинуть его, нужна внутренняя революция. Поэтому художник находится в состоянии постоянной войны с самим собой». Это концепция конкретно этого проекта? Или отражение ваших взглядов на творчество вообще?
— С одной стороны, это, конечно, об этой инсталляции. Но с другой… состояние борьбы нормально для любого художника, который работает с настоящим искусством, не на продажу.
— А если внутренней борьбы нет?
— Значит, художник не сможет ничего создать. Он может написать красивый пейзаж, натюрморт, но для этого не нужно думать, напрягаться. Достаточно просто слиться с природой. Это обычно отдых. Если есть идея, цель, эксперимент, то всегда возникает внутренняя борьба. У художника есть свой сопромат, свое сопротивление материала. Без него получится просто красивая картинка, чтобы дома повесить.
— Является ли депрессия, творческий или жизненный кризис проявлениями этой борьбы? Могут ли они помочь в творчестве?
— Нет, это не борьба. Если у художника депрессия и потерянность, то, получается, он сдался. Борьба — это проявление внутренней войны… Просто с возрастом у некоторых художников не хватает сил на эту борьбу. Из-за этого может начаться депрессия, тот самый творческий кризис. А есть художники, которые живут без этого. Но на это очень много сил нужно.
Суть — в действии
— Что дает вам силы на борьбу?
— Это просто черта характера. У нас с Алисой — академическое художественное образование. И мы решили проверить: хватит ли у нас духа поработать в области современного искусства. Хотя наши преподаватели, особенно старшего поколения, такого не приемлют. По их мнению, так делать нельзя, это неправильно, это игрушки. В итоге оказалось, что все не так сложно. Это просто один из вариантов работы с формой.
— Помимо того, что это был ваш личный эксперимент, у вас была какая‑то цель?
— Моя цель — поговорить со зрителем на разных языках. Например, в рамках выставки «ZOOM 100: вторжение» мы говорили на языке понятном, использовали традиционные инструменты — иллюстрацию, фотографию, графику. Здесь мы разговариваем через инсталляцию, перформанс. Нам хотелось бы, чтобы зритель понял: формы художественного высказывания бывают разные.
— Вы пытались заложить в эти графические листы какую‑то конкретную мысль, идею?
— Наш с Алисой перформанс — это в большей степени искусство действия. Само по себе получившееся изображение можно считать абстрактной графической работой. Но здесь важнее, как это было создано. Можно было взять кисть и что‑то подобное сделать в теплом помещении. А мы решили выйти на природу и попытаться нарисовать камнем, несмотря на то, что было дико холодно, неудобно. Наблюдателю происходящее покажется бесполезным, непонятным действием. А для нас, художников, это важно. Суть в действии. Действие породило артефакты, которые потом стали самостоятельным произведением.
— Как это будет храниться после выставки?
— У меня в мастерской в свернутом виде, на полочке.
— Эта инсталляция может стать произведением искусства?
— Это не мне решать. Сегодня в принципе все, что выставляется в галерее или музее, априори считается произведением искусства. Но время может все стереть и убрать. Только время покажет, станет ли это просто мусором или сохранится как ценный художественный объект.
— Есть желание продолжить эксперименты в области современного искусства?
— Да. Уже сформировалась команда, которая работает над следующим проектом. Там будет много графики, объекты. Я хочу попробовать себя в работе с глиной, с объемом, несмотря на то, что я этому не училась. Но гравюра для меня все равно главное направление. Мне нравится, что в современном искусстве, перформансах помимо прочего есть элемент игры. Графика для меня — более сложная, фундаментальная работа, эмоционально и физически.
Поделиться
