Огненная женщина. В 15 лет она была сталинградкой, а в 16 стала «танкоградкой»
2 Мая 2017
Фото: Владлена Шваб
Бывают на свете удивительные совпадения!
-
Детство, опаленное войной. Они познали голод и холод, потеряли близких
-
Ковали здесь победу над врагом. В годы войны линия фронта проходила и через цеха Танкограда
-
«Мой товарищ в смертельной агонии». Поэт-танкист Ион Деген свой первый Т-34 получал на Урале
9 мая 1943 года в Челябинске от главпочтамта горожане провожали на фронт танкистов-добровольцев. Никто из них тогда не знал, что ровно через два года этот день станет самым священным праздником в стране — Днем Победы! Наша героиня, Лидия Александровна Ганатова, тоже родилась 9 мая. Только за 18 лет до победных салютов 45-го.
Сиротка в девять лет
— Когда мама умерла, мне было полтора года, — рассказывает Лидия Александровна. — Жили мы тогда под Ростовом. Папа женился, и жила я с мачехой. Когда мне исполнилось девять лет, папа трагически погиб на заводе. Мне говорили: мачеха, мол, молодая, выйдет снова замуж, у нее свои дети пойдут, а ты, сиротка, при них нянькой будешь. Родственников у меня по маминой стороне было очень много, все хотели меня взять к себе. Но я ни к кому не пошла. А пошла в детский дом. Сама напросилась. Вот папина сестра и отвела меня туда. Но я, должно быть, сильно переживала и страшно заболела: полтора месяца пластом пролежала в больнице, все папу вспоминала. Потом наш детдом перевели в Гундаровку. Нас учили в детдоме, как щи сварить, котлетки поджарить. И чего только у нас там не было! Все, кроме своей муки! Держали лошадей, коров, свиней. Плантация была своя, на ней мы выращивали помидоры, капусту, морковь, огурцы, перец, яблоки. А на зиму все выращенное — в соленья.
Эшелоны с ранеными
— Началась война. Как нам не хотелось расставаться со своим детдомом! Помню, всех поросят порезали, посыпали солью, погрузили в телегу, и отправились мы пешком до Сталинградской области. Шли 400 километров! В дороге чем только не питались! И лебеду, и крапиву ели.
Нас, подростков, отобрали в ремесленное училище Сталинграда. Выучилась на шлифовщицу, точила ножи для комбайнов. Нас поторапливали: немец подходит к Сталинграду, и надо успеть хлеб собрать, чтоб ни один колосок фашистам не достался. Но уже то тут, то там слышно было: немецкие танки прорвались!
От берега Волги, лишь поднимешься на пригорок, школа стояла — ее превратили в госпиталь. Мальчишек послали окопы рыть, а нас в этот госпиталь. И вот мы целый месяц разгружали раненых. По три эшелона каждый день! Вы, может, не верите? Но вот такие же, как я, девчоночки, по 14-15 лет, на своих руках таскали раненых на носилках в этот госпиталь.
23 августа 1942 года
Сталинград стал одним из символов великого перелома. А символом самого города стал Мамаев курган. Страшную высоту штурмовал и Виктор Некрасов. Чудом остался жить тот лейтенант, чтобы потом написать удивительную книгу «В окопах Сталинграда». И вот она, Лида Ганатова, тоже чудом осталась жива. Чтобы рассказать потомкам хотя бы об одном трагическом дне, унесшем около 40 тысяч жизней сталинградцев, в том числе и детей.
— Ох, как же хорошо помню день 23 августа 1942 года, — дрогнули губы у рассказчицы. — Нас всех собрали, чтобы перевезти через Волгу. Но почему-то вначале повезли на площадь, в центр города. Было воскресенье. Утро теплое такое, солнечное! Люди, совсем как в мирное время, шли на работу, открывались двери магазинов, мы с девчатами читали новые афиши кинотеатров. И тут начался гул. Все небо в самолетах! Ровнехонько так летят. И вдруг с них бомбы стали падать! Кругом огонь, и черным-черно стало от дыма! Эти улетели, тут же другие налетели и снова бомбят и бомбят!
Потом вроде как опять тишина наступила.
Смотрим, идут строем моряки — молодые такие, красивые, все в форме, машут нам бескозырками, улыбаются. И тут снова налетели самолеты и прямо над ними стали бросать бомбы. Спрятались мы в канаву, под лодки резиновые. Через несколько секунд самолеты улетели, мы выглядываем, волосы и глаза у нас все в золе. Смотрим — а нет никого! Подходим к тому месту, где только что проходили наши морячки, — тридцать трупов насчитали…
А из-за Волги опять летят. И опять бомбежка.
Кричим друг другу изо всех сил, а даже себя не слышим! Ад настоящий: огонь и дым, огонь и дым! А еще смрад… Я вот и сейчас, рассказываю вам, а сама вспоминаю тот запах… Какой? Сгоревших человеческих тел…
В этом кошмаре мы бежали до берега: дурочки, надеялись переправиться. Но на Волге творился не меньший ужас! Смотрим: пароход с военными. Мы не успеваем обрадоваться, только он подходит к причалу — сверху несколько бомб, и от парохода одни щепки! Все, кто был на палубе, на дно пошли. И все, кто близко стоял на берегу, тоже полегли.
«Рамы» над городом
— Глядим на пригорок, а там прямыми попаданиями госпиталь наш, как кукольный домик, разломился надвое, — продолжает Лидия Александровна. — И наши бедные раненые ползут к Волге. А что толку? Здесь тоже бомбят — спасения нету! А пароходы не ходят, они уж все на дно пошли. И все же один пароходик подошел. И мы начали раненых таскать с берега и заносить на палубу. Они лежали кто где и стонали. К одному подходим, смотрим — а у него ног нет.
— Внученьки вы мои! — говорит он нам. — Не берите вы меня, все равно я без ног никому не нужен.
Ну неужели бы мы его оставили? Конечно же, положили на носилки и занесли на палубу. И вот мы загрузились, и нас забрали. А пароход-то не может отойти, слишком тяжелый. Фельдшер говорит нам:
— Девочки, сойдите с парохода.
А тут снова налетели самолеты, и опять началась бомбежка. Видим, зенитка наша подстрелила один самолет, и тот носом ушел в Волгу рядом с нашим пароходом. Все, кто был на палубе, кричали: «Ура!»
А пароход все-таки умудрился как-то сойти с мели, и мы тихонечко поплыли. А «рамы» немецкие эскортом сопровождают и все в нас норовят угодить. Подплыли мы к полуострову и видим, как там приземлились два немецких парашютиста с того сбитого самолета…
…В Николаевке нас снова ждал пароход. И снова столпотворение! Шум, ор! Отовсюду лезут — с тюками, с сундуками и даже с железными кроватями! А капитан в злобе стал швырять эти кровати за борт, в Волгу! Да и то правда: людям не протиснуться, а тут с кроватями лезут! В Куйбышеве посадили на товарняк, в котором скотину перевозят. Слух пронесся: везут нас в Магнитогорск. На одной из станций остановились — мы вышли и почему-то решили дальше никуда не ехать, здесь остаться. Спрятались. А поезд дальше пошел. И оказался это Челябинск.
И осталась она без медали
Здесь в ремесленном она училась на токаря, фрезеровщика. Делала гранаты.
После окончания училища поселили их в здании, где потом был ресторан «Восток» на ЧТЗ. Койки поставили двухэтажные. Жили они здесь по сто человек в каждой комнате, а всего их было 400. Были с ними не только земляки — ростовские, сталинградские, но и из других городов.
Выдали брезентовые ботинки на деревянной подошве. И одну телогрейку на двоих. Менялись: «Сегодня я греюсь, завтра ты».
Цех назывался инструментальный, стоял на задах кинотеатра «Кировец». В нем она и проработала 39 лет! Была резчиком металла абразивными кругами.
Когда начальник цеха с гостями проходил мимо ее станка, говорил полушутливо: «Осторожнее! Здесь у нас работает огненная женщина!» А «огненной женщине» было 16 лет. Спецовки всем давали по одной, а ей сразу две.
Через стену располагался цех, где собирали танки. Однажды там начались взрывы. Один парень из ее цеха побежал посмотреть, что там творится. И в этот момент, пробивая стеклянный купол, сверху к ним прилетела башня танка и точнехонько на место, где только что стоял этот парень.
В столовой знакомая Ася их подкармливала: они ей картошку после смены начистят, а она им потихоньку остатки китайской тушенки с вермишелью подложит на вечер. Охрана на выходе строго проверяла, так они через гараж перекидывали эти баночки. А вечером еще и на танцы умудрялись ходить. Придут с работы, быстренько выстирают свои платья, на балконе чуток посушат и тут же надевают: пока бегут, на них все досыхало.
Зальцмана часто видели. Он к ним в общежитие приходил, по-отечески интересовался, как живут, как питаются. Запомнился очень добрым, внимательным.
Известие о победе 9 мая 1945 года встретили они в своем цехе. Сквозь шум станков поначалу даже и не поняли, почему все кругом кричали. А как разобрали слово «победа», так сразу выбежали из цеха. Толпою пошли к тому месту, где сейчас Сад Победы. А кругом уже танцуют, поют, гитары звучат, гармошки. Знакомые и незнакомые встречные обнимаются и целуются…
…Должна была Лидия Александровна медаль получить — «За оборону Сталинграда». Но кто-то уже в Челябинске исправил в документах одну лишь букву в настоящей ее фамилии Ганотова, и стала она Ганатова. Так и осталась она без медали...
Сиротка в девять лет
— Когда мама умерла, мне было полтора года, — рассказывает Лидия Александровна. — Жили мы тогда под Ростовом. Папа женился, и жила я с мачехой. Когда мне исполнилось девять лет, папа трагически погиб на заводе. Мне говорили: мачеха, мол, молодая, выйдет снова замуж, у нее свои дети пойдут, а ты, сиротка, при них нянькой будешь. Родственников у меня по маминой стороне было очень много, все хотели меня взять к себе. Но я ни к кому не пошла. А пошла в детский дом. Сама напросилась. Вот папина сестра и отвела меня туда. Но я, должно быть, сильно переживала и страшно заболела: полтора месяца пластом пролежала в больнице, все папу вспоминала. Потом наш детдом перевели в Гундаровку. Нас учили в детдоме, как щи сварить, котлетки поджарить. И чего только у нас там не было! Все, кроме своей муки! Держали лошадей, коров, свиней. Плантация была своя, на ней мы выращивали помидоры, капусту, морковь, огурцы, перец, яблоки. А на зиму все выращенное — в соленья.
Эшелоны с ранеными
— Началась война. Как нам не хотелось расставаться со своим детдомом! Помню, всех поросят порезали, посыпали солью, погрузили в телегу, и отправились мы пешком до Сталинградской области. Шли 400 километров! В дороге чем только не питались! И лебеду, и крапиву ели.
Нас, подростков, отобрали в ремесленное училище Сталинграда. Выучилась на шлифовщицу, точила ножи для комбайнов. Нас поторапливали: немец подходит к Сталинграду, и надо успеть хлеб собрать, чтоб ни один колосок фашистам не достался. Но уже то тут, то там слышно было: немецкие танки прорвались!
От берега Волги, лишь поднимешься на пригорок, школа стояла — ее превратили в госпиталь. Мальчишек послали окопы рыть, а нас в этот госпиталь. И вот мы целый месяц разгружали раненых. По три эшелона каждый день! Вы, может, не верите? Но вот такие же, как я, девчоночки, по 14-15 лет, на своих руках таскали раненых на носилках в этот госпиталь.
23 августа 1942 года
Сталинград стал одним из символов великого перелома. А символом самого города стал Мамаев курган. Страшную высоту штурмовал и Виктор Некрасов. Чудом остался жить тот лейтенант, чтобы потом написать удивительную книгу «В окопах Сталинграда». И вот она, Лида Ганатова, тоже чудом осталась жива. Чтобы рассказать потомкам хотя бы об одном трагическом дне, унесшем около 40 тысяч жизней сталинградцев, в том числе и детей.
— Ох, как же хорошо помню день 23 августа 1942 года, — дрогнули губы у рассказчицы. — Нас всех собрали, чтобы перевезти через Волгу. Но почему-то вначале повезли на площадь, в центр города. Было воскресенье. Утро теплое такое, солнечное! Люди, совсем как в мирное время, шли на работу, открывались двери магазинов, мы с девчатами читали новые афиши кинотеатров. И тут начался гул. Все небо в самолетах! Ровнехонько так летят. И вдруг с них бомбы стали падать! Кругом огонь, и черным-черно стало от дыма! Эти улетели, тут же другие налетели и снова бомбят и бомбят!
Потом вроде как опять тишина наступила.
Смотрим, идут строем моряки — молодые такие, красивые, все в форме, машут нам бескозырками, улыбаются. И тут снова налетели самолеты и прямо над ними стали бросать бомбы. Спрятались мы в канаву, под лодки резиновые. Через несколько секунд самолеты улетели, мы выглядываем, волосы и глаза у нас все в золе. Смотрим — а нет никого! Подходим к тому месту, где только что проходили наши морячки, — тридцать трупов насчитали…
А из-за Волги опять летят. И опять бомбежка.
Кричим друг другу изо всех сил, а даже себя не слышим! Ад настоящий: огонь и дым, огонь и дым! А еще смрад… Я вот и сейчас, рассказываю вам, а сама вспоминаю тот запах… Какой? Сгоревших человеческих тел…
В этом кошмаре мы бежали до берега: дурочки, надеялись переправиться. Но на Волге творился не меньший ужас! Смотрим: пароход с военными. Мы не успеваем обрадоваться, только он подходит к причалу — сверху несколько бомб, и от парохода одни щепки! Все, кто был на палубе, на дно пошли. И все, кто близко стоял на берегу, тоже полегли.
«Рамы» над городом
— Глядим на пригорок, а там прямыми попаданиями госпиталь наш, как кукольный домик, разломился надвое, — продолжает Лидия Александровна. — И наши бедные раненые ползут к Волге. А что толку? Здесь тоже бомбят — спасения нету! А пароходы не ходят, они уж все на дно пошли. И все же один пароходик подошел. И мы начали раненых таскать с берега и заносить на палубу. Они лежали кто где и стонали. К одному подходим, смотрим — а у него ног нет.
— Внученьки вы мои! — говорит он нам. — Не берите вы меня, все равно я без ног никому не нужен.
Ну неужели бы мы его оставили? Конечно же, положили на носилки и занесли на палубу. И вот мы загрузились, и нас забрали. А пароход-то не может отойти, слишком тяжелый. Фельдшер говорит нам:
— Девочки, сойдите с парохода.
А тут снова налетели самолеты, и опять началась бомбежка. Видим, зенитка наша подстрелила один самолет, и тот носом ушел в Волгу рядом с нашим пароходом. Все, кто был на палубе, кричали: «Ура!»
А пароход все-таки умудрился как-то сойти с мели, и мы тихонечко поплыли. А «рамы» немецкие эскортом сопровождают и все в нас норовят угодить. Подплыли мы к полуострову и видим, как там приземлились два немецких парашютиста с того сбитого самолета…
…В Николаевке нас снова ждал пароход. И снова столпотворение! Шум, ор! Отовсюду лезут — с тюками, с сундуками и даже с железными кроватями! А капитан в злобе стал швырять эти кровати за борт, в Волгу! Да и то правда: людям не протиснуться, а тут с кроватями лезут! В Куйбышеве посадили на товарняк, в котором скотину перевозят. Слух пронесся: везут нас в Магнитогорск. На одной из станций остановились — мы вышли и почему-то решили дальше никуда не ехать, здесь остаться. Спрятались. А поезд дальше пошел. И оказался это Челябинск.
И осталась она без медали
Здесь в ремесленном она училась на токаря, фрезеровщика. Делала гранаты.
После окончания училища поселили их в здании, где потом был ресторан «Восток» на ЧТЗ. Койки поставили двухэтажные. Жили они здесь по сто человек в каждой комнате, а всего их было 400. Были с ними не только земляки — ростовские, сталинградские, но и из других городов.
Выдали брезентовые ботинки на деревянной подошве. И одну телогрейку на двоих. Менялись: «Сегодня я греюсь, завтра ты».
Цех назывался инструментальный, стоял на задах кинотеатра «Кировец». В нем она и проработала 39 лет! Была резчиком металла абразивными кругами.
Когда начальник цеха с гостями проходил мимо ее станка, говорил полушутливо: «Осторожнее! Здесь у нас работает огненная женщина!» А «огненной женщине» было 16 лет. Спецовки всем давали по одной, а ей сразу две.
Через стену располагался цех, где собирали танки. Однажды там начались взрывы. Один парень из ее цеха побежал посмотреть, что там творится. И в этот момент, пробивая стеклянный купол, сверху к ним прилетела башня танка и точнехонько на место, где только что стоял этот парень.
В столовой знакомая Ася их подкармливала: они ей картошку после смены начистят, а она им потихоньку остатки китайской тушенки с вермишелью подложит на вечер. Охрана на выходе строго проверяла, так они через гараж перекидывали эти баночки. А вечером еще и на танцы умудрялись ходить. Придут с работы, быстренько выстирают свои платья, на балконе чуток посушат и тут же надевают: пока бегут, на них все досыхало.
Зальцмана часто видели. Он к ним в общежитие приходил, по-отечески интересовался, как живут, как питаются. Запомнился очень добрым, внимательным.
Известие о победе 9 мая 1945 года встретили они в своем цехе. Сквозь шум станков поначалу даже и не поняли, почему все кругом кричали. А как разобрали слово «победа», так сразу выбежали из цеха. Толпою пошли к тому месту, где сейчас Сад Победы. А кругом уже танцуют, поют, гитары звучат, гармошки. Знакомые и незнакомые встречные обнимаются и целуются…
…Должна была Лидия Александровна медаль получить — «За оборону Сталинграда». Но кто-то уже в Челябинске исправил в документах одну лишь букву в настоящей ее фамилии Ганотова, и стала она Ганатова. Так и осталась она без медали...
Поделиться
